Бессмертный избранный (СИ) - Юлия Леру
Я отступаю в сторону от открытой двери. Эта девушка мне незнакома, но Серпетис, похоже, знает ее, и очень хорошо. Он говорит с ней так покровительственно, так властно, словно она ему принадлежит. Словно он делил с ней постель, и не раз.
Что ж, наследник вовсе не промах в том, что касается женщин.
Девушка замечает мой оценивающий взгляд и зажимает ворот корса рукой, закрывая грудь. Ее глаза наполняются ледяным безразличием, когда она смотрит на меня в упор, заставляя отвести взгляд. Она вихрем проносится мимо и останавливается, чтобы посмотреть на Серпетиса с улыбкой, которая даже меня обдает жаром. Но ему, похоже, все равно.
— Я останусь здесь, — говорит она. — До встречи, Серпетис.
Дверь за девушкой закрывается бесшумно. Пламя в очаге пылает, отбрасывая блики на наши лица, и я отодвигаю от стены узкую деревянную кровать, которую перенесли сюда из сонной работников, и раскатываю по ней тонкий набитый соломой тюфяк. В тазу есть чистая вода. Я умываюсь перед сном и раздеваюсь, подставляя бока теплу, идущему из очага.
Серпетис укладывается на свою кровать, заложив руки за голову. Я следую его примеру и забираюсь под одеяло, слушая, как потрескивает в очаге пламя.
— Что решил фиур? — спрашиваю я, имея в виду Инетис.
— Асклакин не может не подчиниться правителю, но Шинирос надеется на правительницу, — отвечает он фразой, которая не говорит ни о чем.
— И что это значит? — спрашиваю я, когда он не продолжает.
— Инетис сегодня сотворила щит из солнечного света и превратила в нерушимую стену каменное кольцо вокруг города. — Я слышу, как Серпетис ворочается на постели. — Асклакин просит у моего отца милости. Магия правительницы может помочь нам остановить побережников здесь, в Шииниросе. Иначе через черьский круг они уже будут пировать в сердце Цветущей долины, а сама она превратится в болото, полное шмису.
— Но вы же надеетесь не только на ее магию, — говорю я. — Уж тебе ли не знать…
— Мы не надеемся только на ее магию, — отвечает он сквозь зубы. — Но помощь Инетис очень кстати, и Шинирос не намерен отказываться от нее. Как и Асморанта.
Серпетис поднимается с постели и подходит к очагу, чтобы пошевелить остатки орфусы. Ее осталось совсем немного, и скоро в сонной станет совсем темно. Я не вижу его лица, но слышу, как трещит пламя, доедая остатки орфусы. Сон уже ползет по груди, протягивая призрачные пальцы, чтобы закрыть мне веки, и я зеваю.
— Красивая девушка, — говорю я, не удержавшись. Серпетис злится, что я пришел не вовремя, это понятно. Но не мог же он не понимать, что я вот-вот должен вернуться, не надеялся же он, что я проведу в лекарском доме всю ночь.
— Да. Красивая. — Он возвращается в постель.
— Алманэфретки все кажутся необычными.
— Это в них и привлекает, — говорит он с полнейшим безразличием в голосе.
Утром я вижу вчерашнюю гостью Серпетиса в кухне. Нуталея приготовила нам еду и с улыбкой приветствует меня, когда я усаживаюсь за стол рядом с Унной — так, словно вчера не готова была пронзить меня взглядом насквозь. Мы встали рано, потому как в лекарне по горло дел, и горячий суп и птичья грудка, жаренная на открытом огне, пришлись как раз кстати. Начался снегопад, и снег валит так, что не видно ни зги. Нам придется идти к лекарским домам почти на ощупь. Хорошо, что мы уже успели запомнить дорогу.
— А где же Серпетис и правительница? — спрашивает меня Нуталея, когда я приступаю к еде. — Они не будут утренничать? Мне их не ждать?
— Наверное, нет, — отвечаю я. — Я не знаю об их планах. Спасибо за трапезу, Нуталея. Твоя еда намного лучше той, что готовит Барлис.
Она присаживается рядом с нами с плошкой и быстро ест, зачерпывая суп так торопливо, словно куда-то опаздывает. А потом извиняется и выходит прочь, сказав, что скоро вернется. Я почти знаю, куда она направилась, и мне даже интересно, как фиур относится к тому, что его дом превращается в дом свиданий.
— Странная девушка, — говорит Унна, отщипывая от грудки кусочек. — Откуда она взялась здесь?
— Видимо, работница, — пожимая плечами, говорю я. — Решила остаться здесь и помочь фиуру. От него же все сбежали.
Унна не видела ее вчера выходящей из сонной Серпетиса, и я говорю себе, что это к лучшему. С тех пор, как она и Серпетис встретились на поле боя у края вековечного леса, Унна тает как орфуса, брошенная в огонь. Глея сказала, что она проводила у его лежака в палатке лекарей каждую ночь и весь день, уходя только, чтобы поесть и поспать, когда валилась с ног. Он метался и выкрикивал свое имя, когда ее не было, и только рядом с ней успокаивался и позволял себя перевязать.
Здесь они почти не видятся — Унна работает в лекарском доме, Серпетис проводит все время на укреплениях. Он поблагодарил Инетис за спасение уже здесь, в Шине, но о том, что Унна не отходила от него и держала за руку, пока его мучил бред, он словно не знает.
А она не напомнит ему, даже если он спросит.
Мы заканчиваем трапезу вдвоем и выходим из кухни в коридор, завязывая на шее капюшоны. Ветер за стеной свистит, напоминая о том, что Холода еще не кончились — и в последние несколько дней это меня радует. Метель и холод означают, что у нас еще есть время, хоть его и становится все меньше с каждой ночной прогулкой Чеви по небу.
— Я имею право оставаться здесь, Серпетис. Такое же, как и ты.
За закрытой дверью голосов обычно
