Виктория – значит Победа. Серебряной горы хозяйка - Салма Кальк
— Конечно же, безосновательно? — тут же отреагировал он.
— Именно, — кивнула я с улыбкой.
— Хорошо, я приму это к сведению, — он поднялся. — Могу я ещё обратиться к вам по этому делу, госпожа де ла Шуэтт?
— Безусловно, — я слегка наклонила голову. — И я желаю знать, как продвигается расследование. Мой муж погиб, я сама потеряла здоровье и ребёнка, мне кажется, это нельзя так оставлять. Кстати, баронесса Клион и её сын живы и здоровы, если что, на них никто не нападал.
— Вы о чём? — он тут же навострил уши.
— Ни о чём, просто факт. Можно принять его к сведению, — улыбнулась я ему.
Впрочем, он поднялся и откланялся. А я поняла, что очень хочу кофе и с кем-нибудь поговорить обо всём этом.
Если по-честному, мне не нужно было никакого кофе, или как он тут называется — арро, но — лечь и полежать. Но — кажется, это железо нужно ковать, пока оно горячо. То есть — немедленно.
Заглянула Тереза — мол, как дела? Я улыбнулась ей и попросила найти господина Фабиана, и распорядиться об арро для нас троих.
Управляющий нашёлся тут же, и поднос с кухни тоже принесли быстро. Кувшинчик с арро, свежая выпечка — то, что надо.
— Господин Фабиан, заприте, пожалуйста, дверь, чтобы нас не тревожили, — начала я.
— И что же, от подслушивания тоже запереть? — поднял он бровь и достал из верхнего ящика стола статуэтку.
Я пригляделась — и увидела фарфоровую собачку в корзинке.
— Запереть, — есть можно так сделать, то пускай делает, да ведь?
Господин Фабиан кивнул мне и потрогал что-то в основании статуэтки, и поставил её на стол.
— Говорите без опаски, госпожа Викторьенн.
О как, господин Гаспар-то был во всеоружии. Во всём, кроме этого завещания.
— Благодарю, господин Фабиан, вы очень правильно сделали подслушивание невозможным. Я скажу сейчас кое-что, это не должно выйти за пределы кабинета. И если я узнаю, что выйдет, у меня не будет других подозреваемых… кроме вас двоих, — улыбнулась я.
— Я понимаю, — закивала Тереза. — Я никому не скажу. Клянусь! Я не маг, конечно, но — обычные люди тоже исполняют, что обещали, если они — хорошие люди.
— Я тоже клянусь, — медленно произнёс господин Фабиан.
— Благодарю вас, — кивнула я им обоим. — Понимаете, господин Валеран прав — я почти ничего не помню из своей прежней жизни. Я помню людей, но не помню события. И когда меня начинают спрашивать о том, что было накануне нашего отъезда сюда, я могу только разводить руками.
— Ренель спрашивал? — нахмурился господин Фабиан.
— Да. Несколько раз, всегда задавал вопрос чуть иначе. Но я не смогла ответить ему ничего толкового. И понимаю, что хочу знать сама. Скажите, господин Фабиан, Тереза, что вы знаете о том, почему Гаспар решил поехать в Массилию?
Они переглянулись.
— Он всегда так делает в это время года, — пожал плечами господин Фабиан.
— Он желал обезопасить тебя от дурного воздуха столицы, — сообщила Тереза.
— Дурного воздуха? — не поняла я.
— Конечно. Лето, жара, нечистоты. Король, конечно, распорядился, чтобы убирали и вывозили, но не все же разбежались исполнять, — вздохнула Тереза. — А Гаспар как узнал от господина Валерана, что ты понесла дитя, так и завёлся — скорее уезжать, и возвращаться уже только с ребёнком. Когда он благополучно родится.
— Вот так, значит, — ладно, это можно понять, наверное. — А отчего вдруг завещание? Вообще как часто Гаспар писал завещания?
Тереза пожала плечами — видимо, с ней никто этих вопросов никогда не обсуждал. А вот господин Фабиан задумался.
— У него было написано завещание, довольно давно, сразу же, после вашей свадьбы, — глянул он на меня. — Не знаю, что он в нём писал, мне не говорил. А написать новое решился, как узнал о том, что всё-таки станет отцом. Он был необыкновенно рад этому событию, говорил, что всё не напрасно, и жизнь его не напрасна, и младший Гаспар займёт своё достойное место на семейном родословном древе.
— А если бы родилась дочь? — не поняла я. — Откуда эта уверенность, что родится сын?
Господин Фабиан вздохнул.
— Понимаете, госпожа Викторьенн, я ведь один раз спросил его в точности так же. А вдруг родится дочь.
— И что он вам сказал?
— Чтобы я не смел каркать, вот он что сказал. Что ребёнок непременно родится, что это будет сын, что он будет здоров и силён, и непременно вырастет ему помощником и наследником. Даже и слышать не хотел, что может случиться иначе. Что поделать, господин Гаспар привык добиваться всего, чего желал. И ещё больших богатств, и помощи королевской семьи, и рудники эти серебряные, которые не хотели ему продавать, тоже заполучил. Вот и решил, что и в этом деле господь не оставит его и поможет, так и говорил.
Что тут скажешь? Ничего, только вздохнуть.
— И его не остановили трудности пути? — нужно же знать.
— Да какие там трудности, каждый год ездили, и всё благополучно было, — отмахнулся господин Фабиан. — Достаточно большой отряд не по зубам разбойникам, на это и расчёт.
— Тогда… что же случилось? Откуда взялись разбойники в этот раз?
— Я был в одном из тех экипажей, что оказались впереди, — покачал головой господин Фабиан, — как и госпожа Тереза. Мы даже не слышали криков и выстрелов, как те, кто ехал следом, ветер был от нас. И напали не на открытом месте, а в лесу. И… всё случилось очень быстро. На месте нападения довольно быстро оказались те из слуг, кто ехал сзади верхами, заглянули внутрь, но господин Гаспар уже не дышал, вы дышали, но лежали без чувств, и у вас была разбита голова, а остальных не нашли.
— Выходит, кто-то готовился тщательно и исполнил задуманное очень точно, — сказала я. — Кому же так мешали Гаспар и я? И… почему меня не застрелили?
— А господин Валеран не сказал? В тебя тоже стреляли, пуля задела плечо, — сообщила Тереза.
Значит, Гаспара сразу насмерть, а в Викторьенн промахнулись, и для гарантии ударили по голове. И она бы
