Шарлотта Физерстоун - Похоть
— Вы не осознаете этого, но ваше тело буквально кричит, и мое откликается на этот призыв. Нам суждено быть вместе. Мы с вами дополняем друг друга.
Голос мужчины понизился до обольстительного шепота, его глаза пригвоздили Честити к месту. Эта беседа была слишком интимной для любой невинной девушки, не говоря уже о воплощенной добродетели. Он, очевидно, на самом деле перепутал ее с другой — более искушенной и приземленной.
— Вынуждена просить вас, сэр, отпустить меня. Вы мне не знакомы, и я абсолютно уверена, что вы обознались, ошибочно приняв меня за ту, на полуночное рандеву с которой пришли.
— Леди Честити, — промурлыкал он, нарочито растягивая окончание ее имени. От этого звука по коже пробежали мурашки, и Честити затрепетала, ее пальцы задрожали в руке незнакомца.
— Сэр? — пробормотала она, безуспешно пытаясь отвести взгляд от его завораживающей красоты. — Откуда…
Честити снова облизала губы.
— Откуда вы меня знаете? Мы никогда прежде не встречались.
— Разве? — Приподняв вверх ладонь Честити, он обнажил ее запястье и провел по тонким голубым венам кончиками пальцев. Вместе они наблюдали за тем, как эти изящные пальцы скользят по ее гладкой коже, и Честити, не в силах контролировать ощущения, которые вызывали эти прикосновения, захныкала от отчаянного желания почувствовать его ласки всем своим телом. Ресницы соблазнителя опустились, и он закрыл глаза, словно знал, что это еле слышное хныканье срывалось с ее губ только от жажды страсти, не от страха.
— Каков ваш титул, сэр?
Он был слишком богато одет и слишком учтив, чтобы оказаться кем-либо, кроме аристократа. Но в его голосе слышался легкий акцент — экзотически звучавший выговор, притягательный, соблазнительный.
— Принц, — тихо произнес он.
— Принц, надо же… — Честити запнулась, осознавая, что ей нужно уйти, но не находя в себе сил оставить загадочного красавца. — Я… я никогда не встречала… принца.
— Как же мне повезло — я буду вашим первым!
Эти слова таили в себе двойной смысл. Честити доводилось слышать их прежде — и она всегда реагировала на подобные высказывания глубоким отвращением. Но эта фраза, сказанная его низким голосом, только еще больше соблазняла ее. Заставляла следить за медленным, легким прикосновением его пальцев к учащенно бьющемуся пульсу на ее запястье и гадать, каково бы это было — наблюдать за тем, как его губы касаются той же самой точки или других, более интимных частей ее тела.
— Я — ваш первый принц, но одновременно я — первый, кто прикасается к вам вот так? — спросил он, подняв голову и глядя на нее сквозь пышную бахрому ресниц, которую не могла скрыть его маска.
— Я — леди, ваше высочество, — поспешила предупредить Честити, но ее голос прозвучал прерывисто, хрипло, и наглец улыбнулся, изобразив на лице самое слабое мимолетное подобие самодовольной ухмылки.
— Необычайно прекрасная леди.
Глубоко вздохнув, он прильнул губами к коже Честити.
Она услышала — точно так же, как и почувствовала, — как принц еле заметно потянул носом, словно вдыхая аромат ее кожи. Его губы вдруг приоткрылись, обнажив сверкание ослепительно-белых зубов за четко очерченными губами. Кончик языка принца медленно выполз между губами, и Честити затаила дыхание, застыла на месте, наблюдая за этим зрелищем с благоговейным страхом.
С утонченным вниманием и глубокой почтительностью таинственный соблазнитель слегка коснулся ее запястья кончиком своего горячего языка. Вскоре на смену языку пришли губы, и принц поднял на Честити взгляд. Она заметила, какими черными были сейчас его глаза — словно зрачки расширились и поглотили синеву радужной оболочки.
— И что же вы скажете, леди Честити? Что оказалось для вас впервые — встреча с принцем или ощущение мужского языка, пробующего на вкус вашу плоть?
Словно какая-то простофиля, она кивнула, не в состоянии сделать что-либо больше. Честити должна была прервать это гипнотическое состояние, в котором ее держал необычный чужак, но неожиданно осознала, что невероятной внутренней силы, которая для этого требуется, у нее просто нет. Честити совсем ослабла, но, Господь свидетель, не хотела показывать свою дрогнувшую решимость. Она желала большего: узнать, как этот мужчина поступил бы с ней, как далеко зашел бы в этой игре обольщения.
Наблюдая за Честити, покоряя ее этими черными бездонными глазами, он снова провел языком по ее запястью. Их взгляды встретились, таинственность их лиц, все еще скрытых под масками, только усиливала повисшее между ними возбуждение.
— Не бойтесь меня, — прошептал принц, заметив, как дрожит ее кисть в его руке. — Я никогда не причиню вам боль. Я лишь добиваюсь возможности подарить вам наслаждение.
— Боже милостивый, ваш голос! — задохнулась от потрясения Честити, высвобождая свои пальцы из его мертвой хватки и резко отстраняясь. Внезапно память отбросила ее к событиям дня, и перед мысленным взором тут же предстали огромный белый пес и темноволосый мужчина. — Я… я знаю вас.
— Вы приняли меня за кого-то другого.
— Сегодня, в лесу, там, дома, — принялась объяснять она, отступая назад, пытаясь отойти от него на безопасное расстояние. — Вы ехали верхом и остановили нас на тропинке. Но как вам удалось…
Чувственный туман стал рассеиваться. Как же так произошло, что этот мужчина — этот незнакомец — возможно, был тем, кто встретился на пути Честити и ее сестер этим самым утром? Как это могло быть, что он приехал в Лондон? На бал к ее брату? Разумом Честити понимала, что подобные предположения невероятны, но что-то внутри ее кричало: это был он, и ей следовало бежать от него. Чужак был опасен, и не только потому, что представлял угрозу ее невинности.
Он шел за Честити как тигр, преследующий свою жертву. Она отступала все дальше и дальше, пока не оказалась в самой глуши, среди деревьев, возвышавшихся вокруг садовой скамьи. Окружая Честити, лабиринт становился все выше, поглощая ее и незнакомца. Шаг за шагом, таинственный принц следовал за ней, его пристальный взгляд ни на мгновение не отрывался от ее лица. Сила этого завораживающего взгляда нарастала, обжигая ее плоть, пока Честити не оказалась разгоряченной и едва не потеряла способность дышать.
— Это действительно то, чего вы хотите? Что вы чувствовали всего несколько секунд назад — настойчивое желание избавиться от меня? Неужели вы так жаждали, чтобы я оставил вас?
— Прекратите это немедленно, сэр, — потребовала Честити, но в ее тоне явно недоставало осуждения. Ее груди, спрятанные за парчовым корсажем и туго зашнурованным корсетом, начали колыхаться в такт сбившемуся дыханию. Учащенному дыханию, которому следовало быть столь резким и прерывистым из-за страха, а не этого странного, упоительного ощущения, которое могло оказаться только одним — вожделением.
