Двое для трагедии - Анна Морион
– Значит, похоронив меня в монастыре, вы похоронили меня и для мира! – тихо сказала я, скорее себе, чем Маркусу.
– Да, и сейчас мы очень жалеем об этом. Ты даже представить не можешь, как мы мучимся от своих прошлых эгоистичных поступков. Своим вмешательством мы практически привели Седрика к могиле, а надеялись излечить его от пагубной любви. Господь свидетель, если можно было бы вернуть время вспять, мы ни за что не стали бы разлучать вас.
– Теперь все равно, что было в прошлом. Сейчас нужно спасти Седрика. И я спасу его любой ценой, – прошептала я.
«Ничего, скоро родители вновь обретут меня!» – твердо решила я.
– Но, если я мертва, как я вернусь обратно? – удивилась я.
– Легко: медицинская экспертиза докажет, что ошиблась и что сгоревшим трупом в самолете была не ты, – просто ответил на это Маркус.
– Но ведь родители опознали мое тело! – воскликнула я, удивляясь спокойствию его тона, словно он говорил о самых обычных вещах.
– Нет, они не присутствовали на опознании. Тебя хоронили в закрытом гробу.
– Но кто тогда опознал якобы мое тело? – вырвался из моей груди изумленный возглас.
– Я.
Этот простой короткий ответ подвел черту под всей историей моих похорон. Теперь мне было ясно: Морганы сделали все, чтобы стереть с лица земли даже мое имя. Они устроили аварию, документы, мертвое обгоревшее тело, опознание, похороны, все для того, чтобы от меня не осталось и следа. Они уничтожили меня: нет человека – нет проблемы. Но все пошло не так, как они рассчитывали: Седрик так и не простил им и не вернулся домой. Их усилия оказались напрасными. Они переступили через свою гордость и теперь умоляли меня спасти их сына.
– Когда мы приедем к Седрику? – с трепетом в душе спросила я.
– Чем раньше, тем лучше. Но, думаю, сначала тебе нужно переодеться. Будет лучше, если он увидит тебя цветущей, а не монашкой, – ответил на это Маркус. – Сейчас мы едем в отель, там ты приведешь себя в порядок и наденешь красивое платье. Седрик не должен знать о том, что все это время ты была заперта в монастыре, иначе, он никогда не простит нам нашей жестокости и вновь отречется от семьи. Поэтому ты должна уговорить его простить нас – это наше условие.
– Я сделаю все, что смогу, – искренне пообещала я.
В один миг из препятствия, которое нужно было преодолеть, я превратилось в ценный ключ к спасению Седрика и его прощению своей семьи. Пусть так, пусть я была для них всего лишь вещью, лишь бы они позволили мне быть с Седриком! Это было единственное, чего я хотела от Морганов, и за что была безумно благодарна им.
– Но Седрик даже не искал меня… Он просто сдался, – прошептала я.
– Поверь, это единственное, что ему оставалось: родители убедили его в том, что убили тебя и сожгли твое тело, – тихо сказал на это Маркус. – Он был уверен, что ты мертва и поэтому запер себя в склепе.
– Он страдал? Ему было больно? – с отчаянием спросила я.
– Этого я не знаю, но, не думаю, что его тело чувствовало хоть что-то. Некоторые вампиры добровольно выбирают сон, но, конечно, не в таком юном возрасте, как Седрик. Когда вампиру становится больше восьмидесяти тысяч лет, жизнь уже не приносит особой радости, и они предпочитают, скажем так, сон. Но Седрик… Мне безумно стыдно за то, что я сделал с собственным братом.
На лице Маркуса отразилась такая боль, что я решила больше не упоминать о его трагедии. Но я вдруг вспомнила о Грейсоне: мне стало интересно, что происходило с ним после его приезда в мой монастырь.
– А что с Грейсоном? – робко спросила я Маркуса, боясь, что он мог неправильно истолковать мое любопытство.
– Не волнуйся, он уехал, – спокойным тоном ответил Маркус.
– Он рассказывал тебе о том, что происходило в его поместье?
– Да, он честно признался мне в том, что издевался над тобой. Приношу за это свои извинения. Но Брэндон сказал, что ты отчаянно отрицала мою осведомленность насчет тебя и Седрика. Почему?
– Не хотела втягивать тебя в это, – честно сказала я.
«Грейсон все ему рассказал? И о том, что одержим моим телом настолько, что едва не похитил меня из монастыря?» – удивилась я.
– Грейсон уехал? Куда? – уточнила я.
– Когда я сказал ему, что родители хотят вернуть тебя Седрику, Брэндон был взбешен этим известием. Чем ты успела так ему досадить? Он сказал, что мы делаем большую ошибку и что он жалеет о том, что не убил тебя. Но, к счастью для нас, ты жива и вернешь нам Седрика. – Маркус взглянул на меня, и его глаза потеплели.
– Но Грейсон угрожал мне, что расскажет обо мне и Седрике всем вам. Он говорил, что…
– Он никогда ничего не скажет – он поклялся об этом.
– А как ты и Маришка? – спросила я, удовлетворившись новостями о Грейсоне и теперь желая узнать о браке самого Маркуса.
– У нас все великолепно: ждем первенца. – Маркус улыбнулся. – Мальчика.
Я тоже улыбнулась до самых ушей: вот это новость! Как замечательно, что Маркус скоро станет отцом!
– Поздравляю! Это так здорово! – искренне поздравила его я. – Уверена, ты будешь прекрасным отцом. И когда вы ждете малыша?
– Через четыре месяца.
Так, продолжая дружескую беседу, мы разговаривали всю дорогу до ближайшего отеля, где для меня был снят отдельный люкс. Персонал отеля с почтением смотрел на меня и просил окрестить их крестным знаменем (это мне переводил Маркус), что я и делала, помня о том, что еще недавно была сестрой Элоизой – невестой Христовой.
Маркус провел меня до двери моего номера.
– Какой твой любимый цвет? – спросил он. Теперь он относился ко мне совершенно по-другому, чем тогда, в Праге. Наверное, сейчас он высоко ценил меня за то, что, благодаря мне, вновь обретет брата.
– Белый, – ответила я, желая предстать перед Седриком воскресшим ангелом.
Маркус молча кивнул и ушел, а я открыла дверь номера и, зачарованная застыла на пороге.
Как давно я не видела нормальной удобной мебели! Пять лет меня окружали лишь каменные своды, а в моей низкой маленькой келье не было ничего, кроме жесткой деревянной постели. А здесь был человеческий мир, из которого я была похищена и заперта в тюрьму монастыря. Мебель: стулья, столы, кровать, софа, комод, украшения, статуэтки, картины, шторы, часы – все это было почти забытым.
Я зашла в ванную комнату и счастливо рассмеялась оттого, что могла принять ванну и искупаться под душем в горячей воде, а не под ледяной водой, бегущей тонкой стрункой из ржавого
