История зимы, что окрасила снег алым - Марина Лаврук
– Зачем? – Акио разочарованно опустил взгляд, пытаясь собраться с мыслями.
– Потому что ты мне понравился, – стукнув его пальцем по кончику носа, призналась Марин. – А теперь я отвечу на твой вопрос.
– Не неси чепуху, сейчас нужно понять, как спасти тебя. – Акио был серьезен. Он забыл, зачем пришел сюда, забыл, что его тело слабело, он просто больше не хотел, чтобы кто-то снова пострадал из-за него.
Марин расцвела в улыбке, все так же напоминавшей акулий оскал, но белки ее глаз были мутно-желтыми, а дрожь в теле становилась сильнее.
– Я еще какое-то время побуду здесь. – Марин ткнула пальцем в духовный центр Акио. Он ощутил, как сжалось его искалеченное сердце, и неуверенно кивнул. Внутри, словно раскаленный металл, разливалась горечь. – Прости, что бы ты там ни увидел, и прощай, Акио. – С этими словами Марин сложила два пальца и ткнула его в лоб. Мягкая улыбка и пустой взгляд застыли на лице нисуго, она медленно закрыла глаза и опустилась на обезображенное дно.
Акио хотел закричать и кинуться за ней, но темнота заполнила все вокруг, а руки и ноги оцепенели.
– Ты и правда мне понравился, – едва слышно шепнула Марин, погружаясь в жуткую смесь. – Ты знаешь мое имя.
Через мгновение ее тело жадно схватили сгнившие руки, которые вырвались из обезображенного полотна на дне, и затянули в трясину. От нисуго не осталось и следа.
Марин встречала тысячи людей за свою длинную жизнь, и все они проходили мимо, но лишь один запомнил ее. А порой и одного человека достаточно, чтобы жизнь прошла не зря.
Акио испытывал полное разочарование. Никто не должен был вновь умирать из-за него! Он возродился всего несколько дней назад и уже разрушил жизнь прекрасного существа. Но времени на саморазрушение не осталось. Постепенно темнота вокруг начала обретать слабо различимые формы.
Перед ним возник письменный стол, на котором лежала стопка исписанных бумаг. Чувствовался запах чернил и легкий холод из приоткрытого окна. Руки Акио двигались сами собой, выписывая строчки из стихотворения:
«Несчастный!» – шепнешь ли ты?
Когда бы могло состраданье…
«Иллюзия. Я в воспоминаниях Макото?» – осознал Акио и начал внимательно всматриваться в каждую деталь.
– Ты снова здесь? – послышался знакомый голос.
Акио повернулся, но не увидел лица – оно было размыто и рассмотреть никак не получалось. Вероятно, потому, что у Марин не оставалось сил и у нее не вышло передать иллюзию достаточно детально. Воссоздать человеческое лицо всегда было самой тяжелой задачей для других существ: как бы они ни старались, их копии выходили недостаточно живыми, всегда либо застывшими, либо крайне уродливыми.
Не важно, видел ли сейчас лицо Акио или нет, бело-золотое одеяние с высоким воротником и мерзкий голос ясно дали понять, что перед ним Шито.
– Да, император разрешил пользоваться вашей библиотекой. – Тело Акио двигалось само по себе, сейчас им руководил Макото. Голос его слегка дрожал, а сердце как-то болезненно застучало.
«Страх?» – предположил Акио, прислушавшись к ощущениям.
– Так нравится заниматься этой ерундой? – Шито постучал по плечу Макото и присел рядом, внимательно рассматривая письмена. – Ну, знаешь, выглядит неплохо.
Румянец разлился по щекам Акио, а его собственная душа пришла в смятение.
Картинка быстро сменилась, и вот сквозь мутную пелену Акио рассмотрел знакомый кабинет Иошихиро. Старший брат сидел за столом, перебирая бумаги.
– Этот человек по-особому дорог мне. Ты правда считаешь, что мне лучше признаться? У меня ведь никогда не было друзей, и я совсем не знаю… – прозвучал неуверенный вопрос Макото. Вот и сейчас он испытывал отчетливый страх.
Иошихиро мягко улыбнулся, что было заметно даже сквозь пелену.
– Не стоит молчать о подобном. Будь то близкий друг или девица, покорившая твое сердце, важно сказать о своих чувствах, пока жизнь не отняла у тебя эту возможность. Пойми, варианта всего два: либо ваши чувства взаимны, будь то любовь или дружба, и тогда вы будете счастливы. Либо ты узнаешь другую правду и перестанешь тешить сердце надеждами. В любом случае ты ничего не теряешь, понимаешь? – не поднимая взгляд на младшего брата, сказал Иошихиро.
Все вокруг закружилось, от чего Акио начало мутить, и картинка вновь сменилась. Не успев толком и глаз открыть, Акио почувствовал безумную боль в грудной клетке, словно кто-то медленно и с наслаждением ломал ему ребра.
– Что за ерунду ты несешь? – Язвительно-колкий вопрос, проникший в самое сердце. – Хочешь сказать, что вся эта твоя мутная писанина про меня? Вообразил нас подружками, которые делят горячие сплетни за чашечкой чая? С чего вдруг кому-то вроде меня шататься с тобой? – Шито рассмеялся, и от этого смеха сердце Макото обливалось раскаленным металлом.
«Макото, какой же ты наивный идиот…» – Акио чувствовал, как все переворачивалось в душе брата, как нервно задрожали руки, державшие листы, как ком предательски встал в горле, не дав вымолвить и слова.
Картинки менялись крайне быстро. Вновь библиотека и слезы на исписанных листах, короткие взгляды в окна императорского двора, гнетущее чувство одиночества и обиды. Макото был слишком нелюдим с детства, и раскрыть свои чувства для него было сродни вспоротой ране. Он желал обрести друга, но выбрал не того человека. Акио чувствовал страдания младшего брата, как собственные, и его сердце сжималось, преумножая боль.
Картинка вновь сменилась, и сердце Акио застыло в диком ужасе. Он лежал на серой земле и видел перед собой лишь подол бело-золотого одеяния, горячая кровь стекала по губам, смешавшись с горькими слезами. Вокруг – темнота и жуткий страх, сковавший тело.
Сердце Макото выпрыгивало из груди, разрываясь на миллионы осколков, он терялся в пространстве. Его тело, словно куклу, подняли с земли и усадили, руки были крепко связаны веревками, на ноги силой наступал один из подручных Шито, и жгучая боль от этого заставляла Макото оставаться в сознании. Акио замер в абсолютном непередаваемом ужасе, он хотел закрыть глаза, но тело не слушалось. Слезы лились бесконечным потоком, а истеричные всхлипы лишь раззадоривали мучителей. Омерзительно жесткой хваткой Шито схватил Макото за волосы, а после все превратилось в сплошной туман из боли, унижения и приступов паники.
В душе Акио все рушилось, перед глазами стоял образ издевавшихся над братом людей, а в мыслях пульсировало лишь одно: «Убить».
Акио настолько погрузился в собственные мысли, что не заметил, как сменилась картина. Сейчас он так же лежал на
