Действуем, сестра! Свадьбе быть? - Елена Коломеец
— Знаешь, я думаю, курсы — это отличная идея, — говорит Хло, и у меня словно кто-то сжимает легкие в кулак. — Но заочные. Уверена, Барбара поможет мне найти нужные книги и разобраться в бумагах. Реми?
Она встревоженно всматривается мне в лицо. Такая встревоженная, встрёпанная. Родная такая.
— Да, милая, все хорошо. Ты отлично придумала, — отвечаю я, а сам будто только-только вдохнул, выплыв с огромной глубины.
Мы идем, обнявшись, вдоль аллей и клумб. Словно споря с нашим Белом садом, тут все пышное, яркое, помпезное. Георгины, как бравые солдаты с пышными шапками бордовых, оранжевых, розовых оттенков. Их оттеняют пушистые астры и изысканные хризантемы. В воздухе отчетливо пахнет осенью.
— Вот только знаешь, — говорит Хлоя, поворачиваясь, и лицо у нее такое серьезное, что мне становится тревожно, — давай все-таки поговорим с твоим дедом?
Я чувствую, что она права и, наверное, даже готов для такого разговора. Вот только желания нет совсем. Как только вспомню нищету, в которой умерла мать, пока он шиковал в своем особняке, такая горечь подступает.
— Только, если ты будешь держать меня за руку.
— Если это придаст тебе сил, я готова держать тебя за что угодно, — говорит Хло с таким серьезно-невинным видом, что у меня мысли убегают совсем в другую сторону.
К особняку подхожу уже в том напряженном состоянии, когда достаточно искры, чтобы вспыхнул пожар, хоть виду не подаю. Дом выглядит ухоженным, но одновременно каким-то мертвым, будто в нем давно никто не живет.
— Господин ожидает вас, — говорит дворецкий, открывая ворота. — Ради такого случая, даже велел открыть гостиную.
— А без случая он предпочитает сутки напролет сидеть в чулане? — ухмыльнувшись спрашиваю я.
— Господин уже много лет не живет в большом здании и пользуется только флигелем.
Показывает на небольшую пристройку с отдельным входом. Наверное, раньше в ней жила прислуга, на гостевые апартаменты не похоже. Снаружи сложно оценить, но выглядит он даже скромнее того домишки, в котором жили мы. Дворецкий входит первым, оповещая о визите, и открывает дверь, впуская нас с Хло.
Прихожая совсем крохотная, в ней стоят несколько пар ботинок, висит плащ и шляпа. Мы входим в гостиную, как видно, она же и рабочий кабинет. Стол, стул, пара шкафов с книгами и небольшой жесткий диванчик. Дед молча стоит у стола, опираясь на трость. Выправка бывшего военного дает о себе знать, годы не согнули его. Но выражение лица какое-то странное. Не могу понять.
— Здравствуйте, меня зовут Хлоя Нери.
Моя милая Хло, ты хочешь быть вежливой, но, полагаю, дед уже мысленно поставил тебе шамп на лбу. Ведь сами представляются только простолюдины. Слова падают в тишину, как в пуховую перину, бесследно исчезая. Кажется, что даже взрыв, случись он тут, будет бесследно поглощен безмолвием.
— Здравствуйте, Хлоя, — чуть помедлив отвечает дед, — меня зовут Джонас Юбер, но обычно я предпочитаю, просто Дунс. Садитесь, сейчас Антуан принесет нам напитки. Вы предпочитаете чай или кофе? Или, может быть, лимонад?
— Дед, к чему эти расшаркивания? — не выдерживаю я. — Чай, кофе, лимонад. Почему бы тебе просто не спросить из какой она семьи и дают ли в приданое золотые прииски.
Он вздыхает, снимает очки и, протерев линзы, надевает обратно. Уже то, что он не ругается в ответ говорит о многом. Но я вовсе не уверен, что мне этого достаточно.
— Ты злишься на меня, Реми, и я понимаю твою злость. Но, уж поверь мне, она не лучший советчик. Злость руководила мной, когда я разругался с твоим отцом. Злость заставила его отказаться от моей помощи, когда я ее предложил.
— Ложь! Ты ничем не помог нам.
— Твой отец отказался принять от меня хоть медьку. А Даниэлла разделяла его решение.
— Не смей говорить о матери, она умерла из-за тебя.
— Ради Лейны, Реми, ну будь ты справедлив. Да, ты можешь винить меня в том, что я не приложил каких-то больших усилий, чтобы помочь вам. Но выбор такой жизни был выбором твоих родителей.
Ладонь Хлои ложится на мою руку, и словно закрывает мне рот. Хло ничего не говорит, не вмешивается, лишь мягко поглаживает, но этого оказывается достаточно, чтобы обрести душевное равновесие.
— Я пытался помочь, Реми. Сходи в банк. Вероятно, ты даже не обращался к нотариусу после смерти Даниэллы, думая, что у нее ничего не было?
— Им не нужны были твои подачки.
— Они хотели, чтобы я приполз на коленях? — не выдерживает дед. Он ходит по комнате от стены к стене, глухо постукивая тростью. — Да, я ошибался. Да, я остался один в этих никому не нужных хоромах. Да, мне некому передать все те богатства, что я накопил. Да, да! Но я все-таки тоже человек, Реми. Когда я пришел, это было сразу после твоего рождения, и пригласил вас сюда, Поль за малым не выгнал меня. Больше я не пытался наладить с ним контакт.
— Но ты оплатил мою стипендию, — тихо уточняю я.
— Да. Оплачивал врача и счета за дом. Договаривался о скидках в лавке.
Я вспоминаю, как мама удивлялась тому, что хозяин дома разрешает нам жить бесплатно, только, чтобы мы присматривали за чистотой и порядком. О том, как в больнице говорят, что мы получили квоту на помощь нуждающимся. Какие-то еще мелочи. Так вот кто был тем зимним волшебником, что приносил нам подарки.
— Много лет я тебя ненавидел, — говорю я и боюсь посмотреть деду в глаза.
— Ты был ребенком и принимал, как данность, все, что тебе говорили. Тем более родители. Мне жаль, что так вышло, Реми. Жаль, что из-за упрямства моего и Поля вместо счастливого детства в этом доме, ты испил чашу лишений.
— Ну, я ведь тоже Юбер, видимо, упрямство это наше семейная черта, — усмехнувшись говорю и смотрю на деда.
Смотрю впервые видя его по-настоящему. Как своего дедушку. Как часть моего семейного рода. Как единственного своего родственника, дирх пообери.
— Дед, а приезжай в Рейвенхилл.
— С удовольствием, посмотрю, что там у вас за чудо-производство.
— Ну, это само собой. Я имел в виду, приезжай ко мне на свадьбу.
— Да, — добавляет Хлоя, все это
