Раб Наилон. Вкус свободы - Анна Жнец

— Ну, где ты застрял? — Дроу обернулся и посмотрел на него с раздражением. Ему не терпелось вернуться в объятия любимой.

— Зачем ты это делаешь? — шепнул Наилон, не двигаясь с места.

— Помогаю тебе? — нахмурился Флой. — Ты защитил Асаф, когда меня не было рядом. Я твой должник.

— Ты отдал долг. Когда убил мерилоса.

— Этот долг нельзя отдать. Пойдем.

Наилон упрямо покачал головой. Он чувствовал, что если сейчас согласится на предложение Флоя, то не сможет себя уважать. Выбрать легкий путь — расписаться в собственной никчемности.

— Нет, — Наилон решительно вздернул подбородок. — Нет. Просто научи меня стрелять, а дальше я сам.

Глава 17

Они с Флоем блуждали по пустыне до самой темноты, пока не наткнулись на стаю юрких ящеров, размером с куриц. Наилон сделал все так, как его учили. Развернул плечи, левое направил в сторону цели, расслабил кисти рук, чтобы стрела не дрожала, и мягко выдохнул перед выстрелом.

Промазал.

Не попал.

Ни с первой попытки, ни со второй.

А третья — спугнула стаю, и маленькие шустрые зверьки кинулись врассыпную.

Наилон проводил их тоскливым взглядом. Его серокожий учитель покачал головой и молча отправился искать стрелы в песке.

— Поздно, — заключил Флой, вернувшись, и оба, как по команде, подняли глаза к небу, усеянному звездами. По эту сторону Долины Мертвых они сияли особенно ярко.

— Ступай домой, — вздохнул Наилон. — Ты не обязан таскаться со мной всю ночь.

Несколько секунд дроу внимательно смотрел на него, затем сказал:

— Уверен, что не хочешь, чтобы я тебе помог?

— Сделал все за меня? Нет.

На какое-то время снова воцарилась тишина. Вдалеке крошечными алыми точками мерцали огни поселения, но не было слышно ни блеяния коз, ни ворчания верблюдов, ни голосов людей. Их окружало безмолвие пустыни. Они тонули в звуках ее дыхания. В шуме ветра, гуляющего среди песков, им чудились переливы флейты.

— Если увидишь крупного хищника, даже не пытайся в него стрелять, — Флой отдал ему стрелы, что подобрал с земли. — Спрячься или замри. Впрочем, не думаю, что сегодня ты еще кого-нибудь повстречаешь. Я бы на твоем месте шел домой. Необязательно быть охотником. Можно найти себя в другом деле.

Наилон кивнул, твердо решив, что не вернется в поселение с пустыми руками. Выслушивать насмешки ши Дарая было выше его сил. Он должен — должен! — принести в клан добычу. Хотя бы какую-нибудь!

Когда фигура Флоя растаяла в ночи, мрак вокруг Наилона будто сгустился, а пустыня запела еще громче. Глубоко вздохнув, эльф начал карабкаться на песчаный холм.

По другую его сторону он наткнулся на барханного зайца. Тот прятался в зарослях тамарикса: наружу торчали только длинные плюшевые ушки. Прогноз Флоя не сбылся. Ночная пустыня кишела живностью, и раз за разом давала Наилону шанс себя проявить.

Под бешеный грохот сердца эльф вставил стрелу хвостиком в гнездо тетивы, прицелился и выстрелил. Стрела просвистела в воздухе и застряла в ветках любимого верблюжьего лакомства. Напуганный заяц рванул прочь из кустов — только его и видели.

Еще одна неудача. Очередной промах. Снова мимо.

У него нечего не получится. Кого он обманывает?

Вконец отчаявшись, Наилон побрел дальше. Земля под ногами стала более плотной. Все чаще на пути встречались тамариксы и саксаулы. Он шел и шел под светом звезд и вдруг застыл, как вкопанный. Впереди из песка вырастали скалы. У их подножия с голодным упорством копошился ящер. Он рычал, размахивал хвостом и упрямо пытался добраться до чего-то заваленного камнями. Наверное, там была норка какого-то мелкого грызуна. Зверь чуял еду.

Охотиться на ящера Наилон не осмелился. Тот выглядел крупнее верблюда, его острые зубы громко лязгали, длинные когти рыли землю. Большой вопрос, кто чьим обедом станет, если эльф выстрелит. Наилон решил, что будет благоразумнее не привлекать к себе внимание хищника.

По совету Флоя он застыл на месте без движения, но на всякий случай держал наготове лук и стрелу.

Все обошлось. Ящер его не заметил. Спустя какое-то время зубастый осознал всю тщетность своих стараний и потрусил в сторону горизонта, коротко порыкивая. Когда зверь отбежал на достаточное расстояние, Наилон решил осмотреть камни, возле которых он крутился.

В завале была узкая щель. Эльф опустился на колени и просунул туда руку. Сначала он нащупал только песок, но потом зацепил что-то твердое, гладкое, похожее на кость, и это что-то вдруг шевельнулось под его пальцами.

Сердце екнуло. Тяжело дыша, Наилон отдернул ладонь. По спине скатилась капля холодного пота.

Там кто-то был. Под пирамидкой камней. Кто-то живой. До кого ящер не смог дотянуться когтистой лапой.

Собравшись с духом, Наилон снова полез в темную пещерку и вытащил на свет звезд черепаху.

Это была черепаха! Испуганная, она пыталась спрятаться в панцирь.

Удивленный Наилон осмотрел свою находку. Черепаха лежала на его ладони, прикрывая голову лапками, в центре ее панцирь переливался изумрудной зеленью, а к краям темнел до угольно-черного.

Из-под завала эльф извлек еще пять таких и убрал в походный мешок на плече.

Теперь можно было идти обратно. Это, конечно, не барханный заяц, за которым отправил его ши Дарай, но какая-никакая добыча. Ее можно зажарить или пустить на суп.

С чистой совестью Наилон направил стопы домой.

В поселение он вошел с рассветом, уставший и мучимый жаждой. На зубах скрипел песок, за спиной в мешке копошились черепахи, кожаные ремешки сандалий впервые за много лет натерли ему ноги.

Наилон уже мечтал, как нырнет в тень шатра и с облегчением отрубится прямо на ковре, но, к своей досаде, у самого входа в палатку столкнулся лицом к лицу с ши Дараем. Его отряд тоже возвращался с охоты. За плечами каждого бородача висела не одна пушистая длинноухая тушка. От мужчин за километр разило по́том и самодовольством.

— Ну показывай, что добыл, убогий, — ши Дарай загородил ему путь. Его смуглое обветренное лицо блестело, покрытое испариной.

Предчувствуя насмешки, Наилон нехотя развязал мешок.

С презрительной ухмылкой ши Дарай заглянул внутрь.

Высокомерное выражение тут же сползло с его лица. Подбородок вытянулся, глаза вылезли из орбит.

Глава 18

Еще секунду назад ши Дарай смотрел на эльфа с чувством превосходства, с едкой насмешкой и топил в презрении, гордясь собственной добычей, но вдруг