Не открывайте глаза, профессор! - Лея Болейн
Ох, боги тёмного горизонта, и зачем вы сотворили этих проклятых зверюг, с их неутомимой чувственной природой, с их особенной магией, с их не в меру обострённым обонянием. Почему он так легко подчинил меня себе, если дети у нас будут такими, как я, а не такими, как он?
Окстись, Матильда, какие дети?! Не будет у нас никаких детей!
— Чем ты волосы моешь? — с любопытством спросила меня Аглана, не подозревая о моих планах на тишину и одиночество, она дождалась меня, так что мы двинулись вместе в сторону Пурпурного корпуса — сегодня после основных лекций предполагалась самостоятельная работа в Анатомическом театре. — Какой-то травяной отвар намутила? Дай рецепт!
— А что? — растерялась я, потому что о волосах, после того, как отрезала их, не думала вовсе.
— Мне кажется, они у тебя отросли. Вот это скорость! И гуще стали, — Аглана с сожалением провела ладонью по своим тонким блёклым прядям. — Я-то думала, ты с ума сошла, такую красоту резать, но если длина быстро восстановится…
Я тоже коснулась волос — Шэд его знает, кажется, действительно, стали уже ниже плеч… Да какая разница!
— Не пользуюсь я никакими отварами, — небрежно сказала я. — Хотя успокоительный скоро, возможно, понадобится, раз уж у нас преподаёт Мортенгейн. Или от паразитов. Кто знает, какие у него могут быть свойственные животным паразиты!
Аглана — в этот момент я отчаянно скосила на неё глаза, постаравшись сделать это незаметно — мечтательно улыбнулась.
— Паразиты? У господина Мортенгейна? Разве что маленькие мурмурчики.
— Кто-о? — вообще-то, моя боевая соседка сюсюканьем не страдала, так что подобные выражансы были плохим признаком. Конечно, за другие курсы отвечать я не могла, но на нашем профессор однозначно выделял Аглану. Стоял к ней чуть ближе, чуть дольше, чем с остальными студентками. И я никак не могла забыть тот его порыв, когда он взял её за руки на первом занятии. Конечно, для него она была слишком бледная и никакая, но…
Но это для того, кто смотрит глазами. А для Мортенгейна, слышащего и обоняющего, бледной поганкой была как раз таки я. Откуда мне знать, как Аглана для него пахнет? Похоже, она нравится ему и без всякой магии каких-то оборотнических дат. И нравится взаимно.
…разве это плохо? Пусть переключится на Аглану и оставит меня в покое!
— Мурмурчики, — хмыкнула Аглана. — Помощники Мура, один из богов светлого горизонта, того, который отвечает за любовь и всякое такое.
— Про богов светлого горизонта говорить вслух не принято! — я даже голос понизила, в который раз поразившись легкомысленной отваге своей подруги.
— А я не суеверная, — небрежно отозвалась она.
* * *
В Пурпурном корпусе было привычно холодно, и я пожалела, что зелёные халаты, которые нам положено одевать для работы, не имеют меховой оторочки. Какое, однако же, упущение…
Сегодня нам предстояло потрошить органы пищеварения, и я порадовалась, что хотя бы не половые — после лекций Мортенгейна, да что там, после нашей последней жаркой встречи, хотелось переключиться на что-то другое. Отвлечься хотя бы учёбой.
Аглана натянула перчатки на ладони — руки у неё были красивые, музыкальные, с тонкими длинными пальцами, полупрозрачными овальными ногтями.
— Ты знаешь целительскую науку лучше меня, — неловко сказала я. — Как же ты провалилась на экзамене? Да ещё и дважды?
— Это сейчас знаю, — отмахнулась подруга. — Раньше я такой упорной не была… Да ладно, я не в обиде.
— А как же диплом? Как ты будешь потом работать без диплома?!
— Попробую договориться и сдать полную проверку за все семь лет. Говорят, это Тёмная юдоль, и после неё впору ловить разрыв сердечной мышцы, но других вариантов всё равно нет, так что… Не поотлыниваешь.
…уж не из-за диплома ли Аглана заинтересовалась профессором? Своей любовнице он, конечно же, мог помочь. Мне, во всяком случае, предлагал.
Впрочем, с чего ты взяла, что она им заинтересовалась, глупая, глупая Матильда. Глупо ревновать того, кто не заинтересован в тебе, наоборот — мечтает от тебя избавиться.
Я даже не первая его девственница! Бедные брошенные девицы. Похотливый мерзкий волчара без стыда и совести! Если бы не болотник, он бы и не взглянул на меня. Кто знает, может, это не единственная ночь в году, когда дуплишей можно подловить. Может быть, в следующий раз, когда Мортенгейн потеряет контроль, Аглана окажется ближе, и тогда…
Да я от этих мыслей с ума сойду!
Я решительно стянула перчатки, подруга удивлённо покосилась на меня.
— Ты чего, не идёшь, что ли?
— Иду, — сквозь зубы сказала я. — Сейчас в библиотеку забегу и вернусь, всё равно тут очередь. Займёшь для меня место?
— В какую библиотеку, зачем? — вконец растерялась Аглана. — Что такое, куда?! Может, я подскажу?
— Ты что-нибудь знаешь о дуплишах?
— О дуплишах? — Аглана посмотрела на меня так, будто я сорвала столь памятные для Виснейского храма наук паслён и беладонну и запихнула их за щеку с выражением блаженства на лице. — Ничего такого особенного…
— Вот и я ничего, — невпопад заявила я. — Скоро вернусь!
На выходе из Пурпурного корпуса в просторном каменном холле я столкнулась с Истом — мой высокий худощавый приятель выделялся на фоне своих темноволосых однокурсников, как берёзовый ствол в хвойном лесу. Истай ухватил меня за плечи и оттащил в сторону, начисто игнорируя понимающие ухмылки других мальчишек.
А ведь они, наверное, думают, что мы встречаемся, — мелькнула дурацкая мысль. — Думают, вот идиот, связался с мелкотой… А встречается ли он с кем-нибудь вообще?
— Отлично выглядишь, — хмуро буркнул Истай. — Просто цветёшь и пахнешь.
Казалось, он вот-вот пнёт то ли стену, то ли меня — как уж получится.
— А ты уверен, что комплименты девушкам надо делать именно с таким лицом? — недовольно отозвалась я. — Что-то не так? Могу подрисовать себе круги под глазами, если так тебе больше нравится.
— У тебя и были круги под глазами, — с нажимом произнёс мой чем-то до крайности раздражённый друг. — И бледная была, с жёлто-зелёным отливом, как скисшее молоко. А сейчас…
— А сегодня у меня конец женских дней, и я выспалась, — брякнула я и попыталась вспомнить, когда в действительности должны быть эти самые женские дни. — Ты чего привязался? У меня дела, между прочим.
— Ты была с ним. С Мортенгейном.
Это не было вопросом, однозначно. И однозначно, в словах Иста был справедливый упрёк, свидетельство моего морального
