Не открывайте глаза, профессор! - Лея Болейн
— Не… сюда…
Схватила его за волосы и дёрнула, в подтверждение своих слов.
Мортенгейн вышел из меня, горячее семя выплеснулось мне на живот, а ладонь мужчины размазала его по коже.
— Хочу, чтобы ты пахла мной.
В ответ я укусила его за нижнюю губу, и Мортенгейн резко развернул меня лицом к стене, а потом потянул вниз, побуждая опуститься на четвереньки. Его язык скользнул по моих ягодицам, а потом он сжал ладони на моих бёдрах, навалился сверху — и снова протолкнулся внутрь, заставляя меня опуститься на локти, уткнуться лбом в холодный каменный пол.
Шэдова дуплишева физиология…
Прохлада камня отрезвила — самую малость. Я осознала происходящее, представила себя со стороны — и ужаснулась. Тяжелое дыхание Мортенгейна не нарушало тёмную тишину, оно вплеталось в неё, как белая вышивка по белой же ткани.
Ладонь профессора легла на мой затылок, и я в панике завертела головой, не желая, чтобы он обнаружил произошедшую с волосами метаморфозу.
— Уберите руку!
Он подчинился. Абсурдное ощущение: я чувствовала одновременно и собственную уязвимость, и власть над ним. Член пульсировал внутри меня, из сжатых губ рвался стон, но я не хотела выказывать собственное удовольствие. Снова эта мучительно-приятная судорога, и я упрямо подалась вперёд, пальцы Мортенгейна скользнули по бёдрам, пытаясь меня удержать.
— Не в меня! — зашипела я змеёй. — Не смейте, вы обещали!
Я вывернулась из его рук, обхватила эрегированный член рукой, а он сгреб меня в охапку, впиваясь в губы, судорожно проводя ладонью по плечам и спине. Кончил почти моментально, и мы на мгновение замерли, охваченные общей дрожью.
Ну… вот и всё.
Надо уходить.
Но меня трясло, накатившая слабость не давала подняться.
— Довольны, профессор? — голос позорно дрожал. Мортенгейн по-прежнему упирался лбом в моё плечо.
— Для вчерашней пугливой и зажатой девственницы делаешь большие успехи. Видны природные задатки…
— Утешительницы чужой плоти? Я подумаю над вашим предложением. Во-первых, платят, небось, куда больше, чем целителям, во-вторых…
Он ухватил меня крепче и жёстко тряхнул так, что зубы стукнулись друг о друга.
— Шутки шутками, и думать не смей!
— Вы потрясающе нелогичны. Сами же предлагали.
— На этот месяц ты моя, сама так сказала. Только моя. Увижу с другим — убью обоих, и мне за это ничего не будет.
— Так вы сначала увидьте.
— Шутница. Думаешь, вылепить на гипсовой табличке «посмотрим» было очень остроумным?
— Вы же её раздавили.
— А прочесть смог. Сложил картинку из осколков.
Он впился зубами в моё плечо.
— Отпустите! — рявкнула я. — Я понимаю, что дуплишу нет дела до людей, но хоть какие-то зачатки совести у вас есть?! Месяц закончится, а моя жизнь продолжится. Может, у вас всё пройдёт без следа, забудете на следующий день, а мне-то что делать? Прекратите… кусаться!
— Хочешь, я тебе сразу диплом выдам? Всё равно ты безголовая, зачем тебе ещё несколько лет тут маяться. Денег хочешь? Сколько тебе нужно денег, чтобы жить припеваючи? Какую компенсацию тебе нужно, чтобы ты исчезла из моей жизни?!
Вопреки собственным словам он прижал меня к себе крепче.
— Я не понимаю, чего вы хотите: узнать моё имя или выгнать взашей?
— Узнать, чтобы выгнать.
— Ну, вы и сволочь.
Я торопливо натянула платье, Мортенгейн одеваться, напротив, не спешил, ограничившись брюками, опустился на стул. Даже в темноте было видно, что нездоровая бледность сошла с его лица.
— Может, всё-таки представишься, Аманита?
— Это что ещё за Аманита? — подозрительно прищурилась я.
— Название семейства грибов, преимущественно ядовитых, безграмотная моя. Например, к нему относится бледная поганка. Очень подходящий для тебя образ.
Я не успела ответить «сами вы мухомор вонючий» — витражное стекло аудитории с пронзительным жалобным звоном разлетелось на осколки.
Глава 10
Профессор ухватил меня за плечо и толкнул к себе за спину, я врезалась боком в стол и взвыла, однако боль ушла почти сразу. Возможно, благодаря подаренной на время дуплишевой неуязвимости, возможно, адреналиновой инъекции, сделанной перетрухавшим организмом самому себе. Я ожидала увидеть старую знакомую — гарпию, но вместо здоровенной жуткой птицы в аудиторию влетела стайка крошечных крылатых существ. Сначала мне показалось, что это летучие мыши странного болотного оттенка, потом — облысевшие птицы не крупнее дятла… Мортенгейн видеть их не мог, но прекрасно ориентировался по слуху. Существа издавали тихое попискивание, словно стая комаров-переростков.
— На что это похоже? — отрывисто бросил Мортенгейн.
— На плод любви упырей и подземных гномов! — нервно отрапортовала я, высовываясь из-за его спины. — Налицо родовые травмы, гипоксия, наследственные мутации… Не ваши ли близкие родственники?
— Ага, внебрачные отпрыски. Это пикси, адептка! — пробурчал профессор. — Откуда только, мать их за ногу…
— Кто-то шлёт по вашему следу всякую редкую экзотику?
— Точно. Редкую и — заметь — официально несуществующую вредоносную экзотику.
Тем временем маленькие крылатые уродцы со сморщенными личиками с тихим, но омерзительным писком взлетели под потолок, разлетелись по комнате, сбрасывая с полок и столов немногочисленные книги, листы, чернильницы, швыряясь тем, что смогли поднять, в стены и друг друга… Буквально за несколько мгновений вокруг образовался немыслимый хаос, казалось, пикси не обращают на нас внимания. Но стоило мне сделать полшага к двери, как они моментально окружили нас в кольцо, точно водя праздничный хоровод, одновременно кривляясь и корча рожи, ещё более уродливые, чем их собственные.
— Они же маленькие и… вроде бы не опасные, — неуверенно заявила я, чувствуя себя нелепо до крайности. От писка, казалось, голова вот-вот лопнет.
— Маленькие да удаленькие, — напряжённо ответил профессор.
— Чего они от вас хотят?
— А ты их спроси!
Издевается — или даёт руководство к действию?
— Эй! — я откашлялась, пытаясь поймать в темноте взгляд крошечных злых светящихся зеленью глазок, — эй, гхм, господа… А, собственно говоря, чего вы от нас…
Пикси противненько захихикали, а потом сразу
