Босиком в саду камней - Ана Адари
И не надо ждать, когда умрет император, и меня внесут в список обязательных декораций его гробницы. Я где-то читала, что некоторых наложниц хоронили заживо! Стоя!!! Дикость просто! Кошмар! Поэтому смерть от яда и немедленно кажется мне выходом из ситуации.
Наконец, мне дозволяют выйти из дворца. Хорошо хоть, я простолюдинка. Рабочая лошадь. И мне не бинтовали с детства ноги, как девушкам-дворянкам, чтобы ступня была крохотной, словно у ребенка. Это же варварство!
Ножки у меня маленькие, ступни изящные, но служанки, обувая меня, все равно сокрушаются:
— Госпожа, вы же ничего не делали со своими ногами! И как теперь это исправить?!
— Никак, — отвечаю я.
— Но это же уродство! — они с осуждением смотрят на мои изумительные ножки.
Из исторических мемуаров я также знаю, что некоторые наложницы доводили себя до того этим фиксированием ступней бинтами, что в итоге вообще не могли ходить. И девушек вносили в спальню императора на руках. Мне этого не надо.
Говорят, что походка у наложницы должна быть волнующая, словно цветок лотоса колышется в воде. Красавица обязана казаться невесомой, и для этого всячески над собой издеваться. А я на взгляд дворцовых служанок — деревенщина. Мне только ведра с водой таскать, а не высоченную прическу-торт наложницы на своей голове. Я инородное тело в этом организме роскошного дворца, меня лишь чудом занесло почти на самую вершину местной иерархии. И все уверены, что я вот-вот оттуда рухну.
Еще хорошо, что я не попала в эпоху династии Цин! Когда наложницы ходили в туфельках на двадцатисантиметровой платформе! Да еще в форме горшка! Чтобы умело балансировать в таких туфлях и как-то передвигаться, нужны годы практики и недюжинная физподготовка! То-то все наложницы ходили в сопровождении одной или двух служанок! Опирались на них, чтобы не сверзиться со своих высоченных платформ-горшков.
А мне повезло. Любуюсь на очаровательные туфельки с цветочным орнаментом, не обращая внимания на шепот за спиной:
— У нее такой огромный размер ноги! Почти как у мужчины! Фи!
— Она же простолюдинка…
— Госпожа Ли не сможет долго пользоваться благосклонностью его величества…
— В Запретном городе столько красавиц!
— А она даже не красавица…
Крысы еще не обосновались на корабле, а уже готовы с него сбежать! Где же мне найти преданных служанок?
Кстати, моя покойная бабушка любила говорить: «Наряди пень — пролюбуешься целый день». Красота ваша — дело наживное. Побольше краски, побогаче одежду, в прическу можно тряпки подложить, чтобы волосы казались пышнее. Или вас остричь, дурехи. Соорудить десяток париков, на все случаи жизни. Я найду, как нарастить свои волосы, если захочу.
— На императорскую кухню! — командую я, взгромождаясь на носилки.
Ох, и нелегка же работа императорской наложницы! Хотя, ее слугам тоже не позавидуешь. Они должны нести меня плавно, без рывков. Я будто плыву по Запретному городу, одна из его королев. Пусть положение мое шаткое, но сегодня я в фаворе. И все мне низко кланяются:
— Госпожа Ли…
Но тут мое сердце словно отрывается от грудины и летит сначала в живот, а оттуда в пятки. Потому что икры ног начинают мелко дрожать: справа у стены стоит Лин Ван! На него жалко смотреть! Глаза опущены, лицо смертельно бледное. Краше в гроб кладут!
А мне хочется кричать:
— Что же ты наделал, Лин?!
Когда он узнал? Сегодня? Или… уже вчера?!
Я еле сдерживаю слезы. Счастье, что на мне так много белил! Мое лицо неподвижно, будто маска, хотя в душе бушует буря чувств.
Эти десять метров, когда меня проносят мимо генерала Вана, кажутся мне экватором нашей планеты, которую я все никак не могу обогнуть. Время остановилось. Я вижу только мою любовь. Несбывшуюся мечту. И не понимаю, как он мог?!
Он отдал меня, молча, и даже не попытался устроить побег!
Но потом я кое-что вспоминаю. Моя мама обожала кино про Анжелику маркизу ангелов. И не только кино. У нас в доме имелось аж полное собрание сочинений Анн и Сержа Голон. Все приключения прекрасной маркизы, которые и я от скуки прочитала.
Мне в память врезался один эпизод. Точнее, песенка, которую пел сладкоголосый мальчик-паж:
«Мой долг служить вам, не щадя головы, и не жалея сил,
Но если бы это были не вы, жестоко бы я отомстил…»
Там тоже вассал вынужден был уступить любимую женщину сюзерену. Своему королю.
Лин Ван могуч, я сама видела, как он управляется с парными мечами дао! Он снес бы голову любому, кто посмел бы положить на меня глаз!
Единственный, кому Лин Ван не смеет возразить — это император. Который и сделал Лин Вана тем, кто он есть. Дворянином, командиром Парчовых халатов. Лин Вану дана безграничная власть. А он взамен поклялся жизнью, что не предаст.
Мой генерал — человек чести. И вот он стоит, живой труп, и боится поднять на меня глаза! Ему и больно, и стыдно, и горько. Потому что с сегодняшней ночи я — женщина императора! А Лин беспрекословно меня уступил!
И я не выдерживаю. Командую:
— Стойте!
Носильщики замирают.
— Опустите меня!
Миг — и я на земле. Точнее, по-прежнему в носилках, но я больше не смотрю на Лин Вана свысока. Мой любимый всего в двух шагах — рукой подать.
— Генерал Ван, — говорю я, — подойдите.
Он с огромным трудом делает пару шагов. Будто на ногах у генерала пудовые камни. Голова его все также опущена. Я пытаюсь оживить этого мертвеца:
— Посмотри на меня, Лин!
— Госпожа!
В его взгляде отчаяние. Слуги, а их человек двадцать, включая носильщиков, обращаются в слух. Еще одно неосторожное слово — и нас обоих казнят! Лин боится не за себя — за меня.
— Не надо, госпожа, — тихо говорит он и низко мне кланяется. — Идите, куда шли.
— Поднимите меня, — командую я носильщикам и слышу разочарованный вздох.
Скандала не случилось. Я стискиваю зубы.
В этот момент я принимаю решение: жить! Лин Ван потерял надежду, но я нет!
Этот сильный мужчина, железный человек, боевой генерал не в силах биться за наше с ним счастье. Он отступил. Придется мне, женщине.
Не знаю, как я это сделаю, но я пойду босиком по камням, пусть даже среди них будут острые. А скорее всего, что они такими будут все. Торчащие из земли пики, каждая из которых оставит на моей босой ступне шрам. И все камни, по которым я буду ступать, зальёт моя кровь.
Но я пойду! И дойду!
Я, молча,
