Аромагия. Книга 2 - Анна Орлова
– Это! – Господин Викар обвел широким жестом комнату. – Я чувствую, как во мне прямо-таки бурлит вдохновение! О, я чувствую! И, госпожа Мирра… – Он ухватил меня за плечо, отчего я едва не подавилась своим напитком, и заговорил горячо: – Теперь я знаю, как сделать, чтобы Реодоро влюбился в Маргариту!
Пахло от него в этот момент эвкалиптом, мятой и черным перцем – полной концентрацией.
– Очень за вас рада. – Я аккуратно высвободилась из захвата. Потом догадалась: – Видимо, вы имеете в виду масло базилика!
– Базилика… – проговорил он мечтательно, как другие произносят имя возлюбленной. – О, прекрасное масло!
– Согласна, – кивнула я, наблюдая, как он чуть не вприпрыжку скакал по «Уртехюсу». От слоновьей дозы успокоительного меня начало клонить в сон, зато сердце будто заледенело и больше не мешало мне изображать спокойствие и приветливость.
– Придумал! – Писатель резко остановился и обратил ко мне горящий вдохновением взор. – Я назову главного героя не Реодоро, а Василием, в честь этого чудесного растения!
– Замечательно, – заметила я, допивая свой чай. – Сейчас я напишу вам дозировки и способы применения.
– Госпожа Мирра, спасибо вам, спасибо огромное! Вы меня спасли! – Экспрессивный писатель тряс мою руку и подпрыгивал от восторга. Ему явно недоставало бубна для хельских шаманских плясок, чтобы призывать духа вдохновения. Впрочем, господину Викару высказывать эту мысль я поостереглась…
Осчастливленный писатель отбыл, а следом стали один за другим появляться посетители. Они, конечно же, высказывали негодование из-за статьи Знатока, бурно возмущались, что редактор позволил публиковать такую чушь, за которую ему потом пришлось извиняться, и, разумеется, втихомолку рассматривали меня.
Надо думать, гости остались разочарованы моим спокойствием. Признаюсь, в тот момент меня меньше всего волновали нападки Знатока…
Как-то незаметно наступил вечер. Снежная белизна осветлила ночь, разбавила ее, словно чай молоком, так что вместо густых сине-фиолетовых сумерек на Ингойю будто опустился легкий шелк, переливающийся всеми оттенками – от кипенно-белого до глубокого индиго.
Когда в дверь постучали в очередной раз, взмыленная я (в прямом смысле – я как раз варила мыло) только вздохнула и, стянув перчатки, распахнула дверь.
На Палле не было лица. Он стоял на пороге, держа за руку рыдающую девицу лет шестнадцати, и от беспорядочного смешения ароматов у меня на мгновение потемнело в глазах. Сера, деготь, удушливый запах ирисов, тяжелый дух кожи, наркотически сладкий жасмин… Запахи спутались как клубок нитей, которыми поиграл котенок.
– Госпожа Мирра! – прохрипел Палл, вваливаясь в приемную и таща за собой девушку (должно быть, дочку). – Что же делать? Что же теперь делать?!
– Для начала сесть и успокоиться, – предложила я хладнокровно. И поймала себя на мысли, что чужие проблемы превосходно отвлекают от собственных. – А потом вы расскажете, что случилось, и мы вместе подумаем, что предпринять. Согласны?
Он судорожно кивнул и бережно усадил спутницу в ближайшее кресло. Оценив ситуацию, я щедро плеснула в аромалампу масел нарда и ладана (благо базилик уже выветрился), а девушке накапала мятно-валериановых капель. Она даже не поблагодарила, просто выпила, кажется, не заметив, что именно.
Чтобы немного отвлечь Палла от переживаний, пришлось расспрашивать его о новых сортовых лилиях, привезенных на последнем корабле. Эта тема всегда вызывала у садовника живейший интерес, однако теперь он отвечал односложно, посматривая на дочь (это действительно оказалась Гердис). Она сидела, глядя в одну точку, и судорожно сжимала на груди разорванное платье. Поначалу я не заметила этой детали, поскольку ее скрывало пальто.
– Что с ней случилось? – Я постаралась, чтобы шепот мой услышал только Палл.
– Свейн – это поклонник Гердис – набросился на нее и хотел… хотел… – Голос Палла сорвался. Бедняга заморгал, явно пытаясь унять слезы. – Он ведь всегда такой вежливый был, такой обходительный. А теперь как с цепи сорвался!
– Хм… – Я взглянула на девушку и велела: – Палл, подождите в приемной. Мне нужно поговорить с вашей дочкой наедине.
Палл некоторое время колебался, будто всерьез опасаясь, что я тоже обижу его девочку, но в конце концов кивнул и вышел, шаркая будто старик.
А я присела рядом с девушкой и осторожно обняла ее за плечи. От прикосновения она дернулась и напряглась.
– Тихо, тихо. – Голос мой звучал негромко и сочувственно. – Вы знаете, кто я?
Она нерешительно кивнула.
– Вот и замечательно. А теперь скажите, что произошло, хорошо?
Она снова кивнула, все так же неуверенно.
– Я… Я отпросилась на сегодня у барышни Сигнё и шла к отцу, когда меня перехватил Свейн. Ну, мы раньше гуляли вместе. Только гуляли, госпожа, вы не подумайте ничего такого!
– Я и не думаю, – заверила я, пытаясь понять, что именно в ее запахе не давало мне покоя. Хм, пожалуй, резкий мускус, амбра и тягучий мед не соответствовали ни возрасту, ни внешности, ни статусу девушки.
– Он на меня так набросился! – Гердис сжала кулачки и, закусив губу, призналась тихо: – Я уж думала, снасильничает!
Она задрожала, и я, пожалев несчастного ребенка, прижала ее к себе.
– Успокойтесь, – гладя всхлипывающую девушку по плечу, мягко произнесла я. – Я не дам вас в обиду.
Но Гердис не успокоилась. Так же кривились губы, словно она вот-вот расплачется, движения были суетливы, да и глаз она не поднимала. А в сумятице ароматов и чувств ничего не разобрать.
– Я… Я плохая, да? Испорченная? – спросила она вдруг.
– Глупости! – резко возразила я.
Она мотнула головой:
– Не глупости! Если бы я… Если бы я была другая, хорошая, со мной бы такого не случилось!
– Дело тут вовсе не в вас, – сказала я то, что ей нужно было услышать.
– Но он такой хороший был. Всегда был. Я же думала замуж за него выйти. Он предлагал, честно, предлагал. – Она говорила так монотонно, словно твердила давно заученный текст. – Я и барышне Сигнё сказала, она так радовалась за меня, платье подарила и духи вот. А он…
– Постойте, – встрепенулась я. Так вот что меня смущало! Аромат явно дорогой, к тому же не из тех, что подходят юным девушкам. – Какие духи?
Кажется, Гердис удивилась, даже немного ожила:
– Да вот, они у меня с собой, – и, вынув из кармана крохотный хрустальный пузырек, протянула его мне. – Барышня Сигнё такая добрая!
Я вынула пробку и осторожно поднесла ее к носу, уже догадываясь, что почую. И правда, аромат отличался от обычных благовоний, как настоящее оружие – от детского деревянного меча.
– Очень добрая! – повторила я с чувством. Заметив, что Гердис перепугалась, я постаралась улыбнуться. Сейчас ей противопоказаны любые волнения – как сквозняки для стариков. – Не волнуйтесь, все будет хорошо. Эту ночь
