И в сумерках придёт рассвет - Надежда Черпинская
Горькой была разлука любимых… Но иначе быть не могло! Эльфы и люди не должны быть вместе – это истина на все времена! Ибо и в Благословенном Краю за Морем Галедан не обрел покоя. А Каэлла вскоре покинула Мангар… Она пришла на берег Серебряного моря, томимая тоской и болью. Она в слезах звала любимого и кричала его имя: «Галедан! Галедан! Галедан!», пока так и не умерла на морском берегу от невыносимой скорби. А Галедан стоял на далёком побережье Благословенного Края, по ту сторону Моря, и звал её: «Каэлла! Каэлла! Каэлла!». Но их зов не долетел друг до друга. Море поглотило их голоса, а потом выплеснуло их вместе с брызгами солёных вод в небеса, и их горестные стенания превратились в прекрасных белых птиц с печальным голосом…
Так появились чайки… Они по сей день летают над морем, и плачут, и стонут, как влюблённые, разлучённые навсегда…
Все замолчали, когда Лиарин закончил свою песню. И лишь спустя немного времени Элинэль сказала:
– Эрсель, спой нам ещё! Про любовь. И что-нибудь повеселее! Твоя баллада, Лиарин, была прекрасна, но, боюсь, моё сердце сейчас разорвется от печали.
– Можно и веселее! – согласилась Мара, хотя сердце её ещё стонало, как чайка над солёной морской волной.
Отзвук напева звенел в душе, а ещё в ушах звучали погребальным колоколом слова Эктавиана: «Эльфы и люди не должны быть вместе – это истина на все времена!». Выходит, песня Лиарина предназначалась ей, Маре, ибо он понял, что свою она пела для него, и дал ей ясный ответ. Есть закон мироздания, который нельзя нарушать, как бы того не хотелось…
И она запела, хоть горечь жгла ей сердце, и слёзы готовы были хлынуть из сияющих любовью и мукой глаз:
Говорил мой разум сердцу:
«Не смотри в его глаза,
Эта бездна льда и страсти
Для тебя дорога в ад.
В голубых озерах омут:
Вмиг утонешь – не спастись!
Ты сгоришь в огне жестоком!
Не смотри же, отвернись!»
Но прекрасный мой мучитель,
Улыбнувшись, как звезда,
Самым нежным в мире взглядом
Посмотрел в мои глаза…
Что ты сделал, беспощадный?
Ах, зачем мне это все?
Сердце биться перестало…
И дыхание замерло…
Только ты не приближайся,
Только ты не говори.
А иначе я не справлюсь
С силою твоей любви!
– Ну вот, это уже лучше! – улыбнулась Элинэль – мотивчик песенки был озорным. – У нас ведь праздник – надо веселиться!
– Пойдёмте танцевать! – предложила Лиадран. – Лиарин, ты идёшь?
Все поднялись, собираясь на Мраморную площадку. Лиарин, казалось, заколебался, но лишь на миг:
– Да, разумеется! Идём, Лиадран, – и, взяв за руку эльфийскую княжну, ушёл прочь.
Ревность, как кинжал, вонзилась в сердце Мары, но она не подала вида.
– Госпожа Эрсель, вижу Вы, как и я, остались в одиночестве… Можно, пригласить Вас на танец?
Обернувшись, она увидела Орена – юного эльфа, ему было лет двадцать пять, по-эльфийским меркам сосем мальчишка. Мара улыбнулась почти искренне и, не раздумывая, согласилась. Танец был весел и прекрасен, но прежнее чувство безбрежного счастья и неземного восторга уже не вернулось.
Рядом сияли, как две луны, кружась в плавном скольжении, Лиарин и Лиадран. А в голове всё ещё звучала прекрасная баллада о любви эльфа и человека – любви, обречённой на гибель.
Потанцевав с Ореном, Мара вернулась к столу, подкрепляясь эльфийскими яствами. К ней подошла Элинэль.
– Эрсель, я рада, что ты здесь, сейчас, на моем празднике. Я благодарю Небеса за нашу встречу! Ты подарила нам чудные песни. И мне нравится твоя учтивость. Я бы хотела, чтобы ты подольше погостила у нас и осталась и после свадебных торжеств, а это еще на две ночи. Но моя мать, Лаяна – она видит будущее, знает о том, что неведомо другим. Она сказала мне: «Эрсель пришла сюда неожиданно для нас, и так же неожиданно она уйдёт». Я надеюсь, что этот день будет ещё не скоро. Но хочу заранее преподнести тебе подарок. Мой отец решил, тебе это пригодится в час нужды, – на ладонь Мары лёг тяжёлый парчовый кошель.
– Что это? – удивилась девушка.
– Эльфийское серебро. Нам в Элтлантисе деньги не нужны. Но когда ты вернёшься в мир смертных, они тебе понадобятся. Люди ценят серебро Звёздного Народа. Ты ведь совсем одна! Деньги будут нужны тебе. А пока не думай о том, что будет, наслаждайся тем, что есть у тебя сейчас!
– Благодарю тебя, ясная Элинэль! Тебя, и твоих родителей, и твой народ от всего сердца! Забота ваша не знает границ, я в неоплатном долгу! А теперь, если ты не возражаешь, я пойду в свой шатер.
– Конечно. Отдыхай! Но завтра я жду от тебя танцев, песен и смеха.
Мара распрощалась с Элинэлью и ушла спать.
Так закончилась первая ночь празднества для Мары…
Девушка, вернувшись в шатер, ещё долго уснуть не могла, ворочалась и всё думала о том, что принёс ей вечер. Мысли эти тревожили душу, лишали покоя. Но, наконец, сон одолел её, одержав верх над муками любви, ревности и отчаяния.
На следующий день празднества продолжились. Хотя гостей стало поменьше: многие устав от шума уходили отдохнуть, несколько воинов отправились на обход границ. Но эльфы сменяли друг друга. И пир не замирал ни на минуту.
Во вторую ночь Мара вновь танцевала с Лиарином. Были песни, и долгие беседы. Эльф порой уделял ей внимание, казался очень заботливым, но тут же менялся неожиданно,
