Свет - Рейвен Кеннеди

Я округляю глаза, жидкое золото волнами разливается по моим плечам. Если меня не убьют руны, заставляющие меня исторгать силу, то я утону в своем золоте.

– Аурен.

Я перевожу взгляд с разрыва на Слейда, и мне становится ужасно страшно. Но я знаю, что другого выхода нет, потому что Слейд все перепробовал и там мой дом. Эннвин – это дом и…

А потом я понимаю.

Вижу истину.

– Разлом… ты не можешь добраться до разлома.

Он сжимает губы в тонкую линию, и глаза полны безмолвной муки.

– Ты должен пойти со мной, – говорю я, охваченная паникой, ужасом, отчаянием.

Он качает головой, и моя опора рушится.

– Я не могу. Ты должна прыгнуть в него, детка. Ты должна. Я не могу до тебя добраться, а ты не выдержишь там. Ты гаснешь.

Я трясу головой, из глаз текут слезы.

– Я не могу. Не могу. Без тебя – ни за что, – умоляю я. Спорю. Рыдаю.

– Посмотри на меня, – просит Слейд, хотя сам тяжело дышит. – Ты должна туда войти. Ты сильная. Сдерживай свой гнев, чтобы набраться храбрости и снова себя спасти.

Всхлипы рвутся из моей груди, душевная боль меня душит.

– Но…

– Я найду тебя. Я найду тебя в той жизни. Черт возьми, я тебе обещаю. Но ты должна идти. – По его щеке стекают две слезинки, и от этого сердце у меня раскалывается от горя. – Пожалуйста, детка, – молит он дрожащим голосом. Бьет меня прямо в сердце.

– Слейд…

Он кивает мне. Пытается передать свою силу. Его темные глаза и еще более темная аура проникают в меня, окружают.

– Я найду тебя, Золотая пташка. Клянусь. А теперь лети.

Всхлипнув и задохнувшись от слез, я закрываю глаза. Поднимаю руки. Делаю вдох, желая вдохнуть аромат Слейда. А потом погружаюсь в эту бездонную, знакомую неизвестность.

Сквозь брешь в мире и с брешью в сердце я бросаюсь из Ореи в бушующие глубины Эннвина.

Одна.

Глава 65

Слейд

Я смотрю, как она падает.

Смотрю, как она бросается в бурлящее, штормовое небо, прорвавшись в Эннвин. Смотрю, как она исчезает в разорванной мною бреши.

Я должен как можно дольше держаться за рваные, истрепанные края. Дать ей столько времени, сколько могу. Я с такой силой сжимаю кулаки, что не чувствую пальцев. Сила покидает меня слишком быстро. Но я жду, дрожа, изливая до изнеможения магию. Шипы вонзаются в спину, а клыки – в щеки.

Еще рано.

Я чувствую, как хрустят костяшки пальцев, как дрожат ноги. Но продолжаю удерживать разрыв, отсчитывая каждую секунду, потому как не знаю, должен ли разлом быть открытым, чтобы Аурен смогла благополучно добраться до Эннвина. Но если так, то мне нужно терпеть.

Так я и делаю.

Так я и делаю, ударившись коленями о потрескавшуюся, прогнившую землю.

Так и делаю, склонив голову и чувствуя, как дрожат руки.

Так и делаю, когда дышать становится больно, когда щелкает челюсть, спина выгибается дугой, когда сердце вот-вот разорвется, расколов пускающие гниль вены.

Я удерживаю разрыв гораздо дольше, чем может выдержать мое тело, трачу больше сил, чем у меня есть. Удерживаю, пока тело не сдается перед этой грубой, невоздержанной силой. Силой, которой я вообще не должен был пользоваться и – уж тем более – разрывать в мире брешь.

Когда я отдаю последнюю частичку силы, разрыв захлопывается.

Когда он исчезает в воздухе, раздается почти оглушительный звук.

Когда он смыкается, будто отваливается огромный кусок горы, моя сила трещит. Зубчатое очертание разрыва стремительно летит в море, которое поглощает его без остатка. Слова разрыва не было вовсе.

Я падаю на землю.

Мир кружится перед глазами, в груди – пустота, и я сомневаюсь, что мне по силам собрать хотя бы каплю силы или гнили, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Я чувствую себя, как при смерти. Будто только повернусь – тут же окажусь в могиле.

Но я дал ей обещание.

Поэтому, не позволяя себе поддаться тьме, в которую меня хочет утянуть сознание, я переворачиваюсь на другой бок. Заставляю себя подняться.

Снова падаю на колени. Качаюсь, как дерево на ветру, и приваливаюсь к барьеру, который так и не рухнул. Молча обругав себя, пытаюсь пригрозить ногам, чтобы они удерживали меня, но они, черт возьми, не слушаются.

Только я начинаю волноваться, что и впрямь скоро потеряю сознание, меня подхватывают чьи-то руки и поднимают на ноги. Я поворачиваюсь, снова чуть не упав, но руки поддерживают меня в вертикальном положении.

– Спокойно! Это я.

Я смотрю помутневшим взглядом на Райатта.

– Черт. Выглядишь… – Райатт замолкает, видимо, не найдя в себе сил высказать, как ужасно я выгляжу. – Ты только что сделал то, о чем я думаю? – Ты прорвал еще одну брешь в мире, чтобы спасти Аурен?

– Да.

– Черт, – говорит Райатт. – Я не должен был говорить, что Аурен обязана сюда прибыть. Я, черт возьми, ошибался.

Если бы я не чувствовал себя при смерти, то, возможно, отпрянул бы от удивления.

– Не помню, чтобы ты когда-нибудь признавал себя неправым.

– Вставай, я должен тебя отсюда вытащить, – мрачно говорит он. – Ты не в том положении, чтобы так защищаться. Когда этот барьер рухнет, эти ублюдки попытаются тебе отомстить.

Я оглядываюсь через плечо на монархов и дворян, на их стражников.

Им чертовски повезло, что я слишком слаб и больше не могу пользоваться силой. Повезло, что они подняли щит, не позволивший мне сгноить их. Потому что если все было иначе, если бы сейчас я не был так разбит, то они уже были бы мертвы. И, судя по выражению их лиц, они это знают.

Королева Кайла выглядит взволнованной. Король Меревен просто в ужасе. А новоиспеченный король Пятого королевства, возможно, наложил в штаны.

Это доставляет мне лишь малую толику удовольствия.

Я свирепо смотрю на них, и они, черт возьми, знают. При нашей следующей встрече я убью их.

Ребенок еще лежит на полу, задыхаясь и кашляя. Он начинает приходить в себя, и барьер колыхается как одеяло, которое треплет ветер.

– Пора уходить, – подталкивает меня Райатт. Отвернувшись, он закидывает мою руку себе на плечи и почти тащит меня к тимбервингу. – Сам лететь можешь? Если сядешь на своего, мы доберемся быстрее.

– Я смогу.

– Уверен? – с сомнением спрашивает он.

– Я же сказал, что смогу, – цежу я сквозь зубы.

– Ладно, ладно, дубина. Пойдем.

– Как ты тут оказался? – спрашивая я, ковыляя к зверю. Неприятно признавать, но,