Бессмертный избранный (СИ) - Юлия Леру
Я моргаю, услышав такие слова из собственных уст, но это правда.
Мое тело постепенно перестает вмещать силы ребенка. Потому мне и было так плохо тогда, после того, как мы скрылись плащом невидимости от солдат Мланкина, и потом, когда ударом магии ребенок развеял посланных в погоню воинов в пыль. Он набирает силу, становится все могущественнее, и лишь Л’Афалия, или, как она себя называет, акрай, может справиться с ней и удержать.
— Чтобы помочь Серпетису, потребуется много магии, — говорю я. — И потому нам нужна Л’Афалия. Нам нужно найти ее, если мы хотим помочь ему.
«А мы хотим!»
— Хотим, — говорю я. — Конечно, хотим.
Унна подходит ко мне и заглядывает в глаза.
— А ты можешь почувствовать ее? Ты можешь попросить ее прийти?
Я отступаю на шаг от ее самоуверенности и отчаяния. Она готова просить меня о том, что я не готова сделать, даже чтобы спасти Серпетису жизнь.
— Я не могу, поверь, — говорю я мягко и смотрю на Унну без упрека, но слова мои все равно ранят ее. — В нем слишком много магии… Он делает мне больно каждый раз, когда ее применяет, и это… этого лучше не чувствовать никому. Я не могу, прости.
Глаза Унны вспыхивают слезами, но она кивает и быстро отходит прочь.
— Позволь мне уйти, — говорит она спустя некоторое время, и я не возражаю.
40. МАГ
Унна неотрывно смотрит на солнце, опускающееся к горизонту. Еще немного — и оно коснется края земли, и Серпетис, сын прекрасной Лилеин и Мланкина, нисфиура Асморанты, владетеля земель от неба до моря и до гор, умрет.
И тогда то, чего я желал так давно, свершится.
Я вспоминаю день, когда отдал Инетис зуб тсыя и поклялся отнять у Мланкина самое дорогое, что у него есть — его наследника. Сколько воды утекло с тех пор, сколько слов было сказано и дел — сделано.
Мне не нужна больше его смерть. Я понимаю, что она ничего не изменит ни для меня, ни для Инетис. Да и для Мланкина тоже.
Мне хватило времени, проведенного рядом с сестрой, чтобы понять: ее муж не способен любить и привязываться, не способен сочувствовать и сострадать. Он забыл о своей жене, после того, как убил ее мать и чуть не убил ее саму. А своего младшего сына… понимает ли Мланкин, что учит Кмерлана быть таким, как он? Что играет его сердцем, отнимая надежду, возвращая и снова отнимая — и этим учит своего ребенка не верить никому и ничему?
Инетис еще может все исправить, но она слишком поглощена своей беременностью и тем, что ее ждет потом, чтобы думать о том, что происходит с ней сейчас. Она рассказывала мне о том, как увезет Кмерлана к отцу и будет жить в Тмиру после того, как родит — после, всегда после, как будто даже жить она собирается не сейчас, а после, когда все закончится.
Но Кмерлан с ней рядом сейчас. А я слишком хорошо знаю это чувство и слишком похоже лицо Инетис в эти момента на лицо матери, рассказывающей нам о том, что будет после того, как ее дочь и сын станут величайшими магами Асморанты.
Она не сразу начала учить нас магии, но когда начала — взялась за дело с рвением. Мама видела Инетис и меня в Асме, в числе приближенных к нисфиуру людей.
Асморанта достойна лучших, говорила она, выливая из котелка мое зелье и заставляя варить его заново.
Вы должны упорно учиться, чтобы превзойти всех, говорила она, леча обмороженные заклятьем руки Инетис.
Ваш Мастер — самый лучший в Асморанте, и вы не должны его подвести. Когда вы станете великими магами, я буду вами гордиться.
Я буду любить вас — после — ясно слышалось в ее словах.
И мы с Инетис лезли из кожи вон, стараясь приблизить эту любовь.
Мама устраивала нам испытания. Мы варили зелья, и в этом я был лучше Инетис, мы сгущали туман и нагревали воду в котелке — и здесь она обходила меня, оставляя далеко позади. Мы пытались подчинить себе реку и ветер, и оба терпели неудачи, а мама качала головой и говорила, что, как видно, слишком многого от нас хочет, и становилась холодна с нами на несколько дней. И мы понимали, что «после» не наступит еще очень долго.
А потом настала ночь костров, и все планы пошли прахом.
И не было никакого «после», не было никакой гордой матери, сжимающей нас в объятьях и одаряющей милостью, которой мы так долго добивались. Сесамрин умерла, так и не дав нам самого главного — материнской любви.
Инетис готова совершить ту же ошибку.
— Она должна помочь нам! — восклицает Унна, и я отвлекаюсь от раздумий.
Она стоит, прислонившись спиной к двери, и смотрит перед собой.
— Ты об Энефрет? — уточняю я.
— Да, — она кивает и быстро делает несколько шагов вперед по каменному полу, который уже исходила вдоль и поперек. — Она должна нам помочь, без нее мы не справимся!
— Энефрет не появляется по первому зову, — говорю я, вспоминая, как отчаянно взывал к ней Серпетис в тот день, когда приходил ко мне рассказать, что потерял метку.
— Она должна нам помочь. Избранный — его сын! — настаивает она.
