Ненаписанное богами - Кэти Роган
Горло сжимается от взгляда на них обоих. Такие похожие, с красивыми серыми глазами и заразительными улыбками. И с отважными сердцами. Никогда не думала, что увижу Аэлрика рядом с Бри.
— Может быть, это правда, — отвечаю я хрипло.
— Тогда ты останешься, правда, Аэлрик? — умоляет она чистым детским голосом, полным надежды. — Боги хотят, чтобы ты остался!
Он медлит с ответом, его глаза прикованы к моим. В воздухе висит тяжесть невысказанных слов, рухнувших надежд и еще ненаписанного будущего. Не могу заставить себя вымолвить хоть что-то, потому что боюсь, что голос выдаст все мои чувства.
— Возможно, боги и привели меня сюда. — Все еще стоя на коленях, Аэлрик кладет свои большие, измученные сражениями руки поверх маленьких пальчиков Бри, сжимающих перо. — Но то, что будет дальше… от них не зависит.
Он медленно поднимается, не отрывая от меня взгляда, и я ощущаю, как его слова тяжким грузом ложатся на грудь. Возможно, боги снова свели нас вместе, но дальнейший путь мы должны выбрать сами. И я не знаю, хватит ли мне сил, чтобы его пройти.
Глава 10
Аэлрик
Оленина тает во рту, но вкуса я не чувствую. Корочка свежеиспеченного хлеба Маэры крошится в моей руке. Я медленно жую, ощущая, как тяжесть тишины между нами давит тяжелее меча за спиной.
Бри болтает без умолку, и я сосредотачиваюсь на ней. Пламя костра мерцает и пляшет, отбрасывая золотое сияние на ее лицо и превращая большие, любопытные глаза в переливающиеся омуты серебра и тени. Она сидит, поджав колени и наклонившись вперед. Бри полностью открыта, и из нее льются яркие и прекрасны.
— Страшно сражаться с кхер’зеннами? — Ее маленькие ручки рвут хлеб на еще более мелкие кусочки. — Они выглядят как порождения из самых глубин адов Лако? От них плохо пахнет?
Я бросаю вопросительный взгляд на Маэру, спрашивая разрешения ответить. Она наблюдает за нами с настороженным выражением лица, и мне больно видеть ее такой отстраненной. Мы до сих пор не смогли поговорить. Энергия Бри, кажется, никогда не иссякает.
— Я не знаю, Бри, — говорит Маэра. — Не хочу, чтобы у тебя были кошмары.
— Не будут! — возражает Бри. — Пожалуйста, Амма!
— Ты ведь не напугаешь ее, правда? — Она поворачивает свои яркие голубые глаза на меня.
— Тебе может быть неприятно это слышать, — мне удается улыбнуться Бри, — но кхер’зeнны очень похожи на нас. Хотя у них белые волосы и светлые глаза.
— Значит, они такие же как мы? — Сначала ее лицо сначала омрачается милым недовольством, но потом оживляется.
— Нет… — уклончиво отвечаю я. — Они — другие. Внутри.
— Что ты имеешь в виду?
— Кхер’зeнны… — Я медленно вдыхаю, подыскивая способ объяснить это, не испугав ее. — Они не чувствуют то же, что и мы. Не испытывают доброты, любви, или милосердия. Как будто что-то выпотрошило их, оставив только ненависть и жажду.
— Значит… — она с недоумением морщит лоб. — У них нет сердца?
— Оно не такое, как у нас. Их не волнует ничего, кроме разрушения. Поэтому мы должны сражаться с ними, чтобы они не забрали у нас все, что важно для нас.
— А что важно для тебя? — спрашивает Бри.
Вопрос обрушивается на меня, словно удар боевого молота, заставляя палец дрожать, когда я собираюсь ткнуть ее в живот.
— Ты! — выдыхаю я, а она заливается смехом, откидываясь назад и схватившись за живот.
Но затем хохот стихает, и Бри склоняет голову.
— А вдруг раньше они были добрыми? Вдруг они не хотели быть плохими?
Меня поражает ее проницательность. Маэра внимательно наблюдает за мной уже с меньшей настороженностью. Ей так же любопытно услышать мой ответ, как и Бри.
— Возможно, когда-то они были добрыми. — Я снова смотрю на эту девочку, в которой каким-то образом смешались моя кровь и мои страхи. — Но они позволили тьме овладеть собой, а когда это происходит, пути назад уже нет.
— Это грустно. — Бри сжимает губы в тонкую линию, ее серые глаза смотрят задумчиво.
— Да, — соглашаюсь я. — Именно поэтому мы сражаемся с ними, чтобы тьма не победила.
— Тогда я тоже буду сражаться с ними, когда вырасту, — говорит она с решительностью во взгляде после долгого молчания.
— Надеюсь, тебе никогда не придется, Бри. Это моя работа. Но это напомнило мне кое о чем. — Я засовываю руку в карман кожаного жилета, и достаю маленький кинжал с рукоятью из речных камней и протягиваю ей, направляя лезвие к себе. — Думаю, это принадлежит тебе.
— Прости, что пыталась тебя заколоть. — Бри немного подается вперед, смущенно улыбаясь, и осенние листья хрустят под ее коленями.
— Я рад, что ты попыталась, — улыбаюсь я. — Мне нравится, что ты и Амма умеете постоять за себя.
— Амма учит всех женщин в лагере бросать кинжалы и стрелять из лука, — говорит Бри.
Меня разрывает от желания спросить, кого тренирует Маэра и в каком таком лагере. Но я не стану выуживать информацию у ребенка. Позже спрошу у нее лично.
— Бри… — пытается перебить она, но девочка продолжает.
— Амма — лучшая. Она говорит, это потому, что ее учил лучший.
— Бри, — снова прерывает Маэра.
— Что? — Малышка смотрит на мать, улыбка исчезает с губ. — Это правда!
Густую тишину нарушает лишь потрескивание костра. Взгляд Маэры неподвижно устремлен на языки пламени. Выражение лица кажется спокойным, но заметно слабое напряжение в челюсти.
— Она так говорит? — спрашиваю я.
Мой голос, к моему удивлению, звучит спокойно. Злость уходит, уступив место нахлынувшим воспоминаниям: как я учил Маэру стрелять из лука и бросать кинжал. Как она прикусывала губу, сосредотачиваясь на цели, и как бедный дуб у реки, испещренный дырами, стал свидетелем ее упорства. Тот самый дуб, под которым мы впервые поцеловались.
— Амма, наверное, могла бы даже тебя научить паре-тройке приемов! — говорит Бри, глядя мне в глаза.
— В этом я не сомневаюсь, — усмехаюсь я.
— Ты на самом деле так не думаешь. — Маэра опускает глаза. — Не говори того, во что сам не веришь.
Я поворачиваюсь и смотрю на нее до тех пор, пока не удается поймать взгляд.
— Маэра, я ни разу не солгал тебе. Не сказал ни единого слова, в которое бы сам не верил всей своей душой.
Щеки Маэры вспыхивают ярким румянцем. Интересно, вспоминает ли она мои слова, как и я сейчас? «Я люблю тебя. Ты — единственный человек, рядом с которым я чувствую себя дома». На этот раз она не отводит взгляд и не пытается бежать от прошлого, и я наконец могу
