Сбежать от зверя. Прощение - Анна Григорьевна Владимирова
– Своеобразно, – усмехнулся Стерегов.
– Исправлю, – насупилась я, потирая чистым запястьем глаз.
– Я дам тебе позвонить сегодня, – вдруг тихо пообещал он, а я так и замерла, не зная, как реагировать.
Благодарить? Не за что. Но и в голове это не укладывалось. Стерегов и вдруг сжалился?
– Я же не дорисовала… – растерялась я. Он не ответил. Сощурился только на мой холст, на котором я успела сделать лишь фон, потом развернулся и направился к выходу из мастерской. – Когда? – бросила ему в спину.
– Когда придешь на завтрак.
Я подскочила, разминая затекшие плечи и шею, подхватила кофе и бросилась в его спальню. Не успела подумать, что переодеваться мне не во что, как он крикнул мне из кухни:
– Вещи на кровати.
Сегодня Стерегов спал в своей спальне. Но меня пока вообще ничего не беспокоило. Не верилось, что я смогу услышать Тахира. Я утащила пакет из спальни в ванную, сорвала испачканную одежду и заглянула в зеркало. Н-да, красотка… Щека в краске, лоб – в разводах, поперек лица отпечаток от полочки мольберта. Загляденье! Кое-как отмывшись от краски, я скрутила волосы в пучок, замоталась в полотенце и вытряхнула содержимое пакета. И даже растерялась от всего, что выпало к моим ногам. Пошевелив пакеты ногой, выудила упаковку с нижним бельем, которая походила не на предмет необходимости, а на какое-то произведение искусства. Больший сверток явил моим глазам теплый спортивный костюм с коротким топом. Стерегов хочет лицезреть больше тела? Да черт с ним! Главное – звонок.
Я покладисто надела все и уже собралась выбежать в носках из ванной, как зацепилась взглядом за еще один большой сверток, закатившийся под раковину. Когда я вытащила оттуда большие мягкие тапки без пробковой подошвы, меня разобрало от смеха.
– Так боишься меня с тапкой? – вошла я в кухню.
– Не без этого, – глянул он на меня сверху вниз и кивнул на стол, где ждал завтрак.
– Михаил, я не смогу есть, – нетерпеливо притопнула я тапочкой. – Пожалуйста, выполни обещание.
– Держи, – протянул он мне мобильный. – Первый набранный – твой врач. Она передаст трубку твоему волку. Своей мобилки у него нет.
Я выхватила аппарат и направилась в галерею, на ходу набирая номер. Катя ответила сразу.
– Але…
– Катя, это Марина… – зачем-то понизила я голос.
– Марина?.. – удивилась она.
– Да-да, можешь дать трубку Тахиру? – Последовала пауза. – Катя?
– Да-да, Марин, я тут…
– Что с ним, Кать?
– Он у меня на реабилитации, – уклончиво отозвалась она. – Кризис миновал, вчера говорили…
– Да? – Я оперлась на стенку напротив какой-то картины. – А… а что было?
– Я не могу тебе сказать, это конфиденциально. Иду к нему…
– Кать, он что… он… пережил все, да?
– Не думаю.
Ее голос звучал холодно и отстраненно. А мне казалось, что обвинительно. Взгляд зацепился за сюжет на очередном холсте, оказавшемся перед глазами. Какая-то непонятная абстракция фоном, а в центре свеча горит. Как живая… Как единственная опора для взгляда вокруг пугающей темноты.
Я слышала в трубке, как открылись двери лифта, как зацокали каблуки по полу. Тело задрожало от ожидания, мысли метались. Что он сейчас скажет? А что мне ему сказать? Это ведь, в целом, наверное, смотрится глупо – пытаться дотянуться до него, когда сама же просила жить… без меня. Да, пожалуй…
– Тахир… – послышался Катин голос в трубке. – Это тебя.
И тишина, показавшаяся вечностью. А потом холодное:
– Сбруев. Слушаю.
И у меня сдавило горло. Я раскрыла глаза на этот огонь на холсте. Дыхание набрало обороты, сердце запрыгало в груди, будто по углям, но я только хватала ртом воздух.
– Марина… – позвал он вдруг.
– Привет, – просипела я, пытаясь не разреветься, и сползла по стенке. – Как… как ты? – Он молчал. – Тахир, Катя говорит, что ты у нее на реабилитации, – шептала я. Казалось, если добавлю голоса – закричу.
– Да… – прозвучало хрипло и растерянно.
Огонь перед глазами задергался от набежавших слез, будто вот-вот потухнет. Но я цеплялась за него, отказываясь оставаться в темноте.
Тахир молчал.
– Ты… почему ты молчишь?.. – Говорить было так тяжело, будто я под водой. – Ты… ты в порядке?
– Нет.
– Тебе… что с тобой? Ты ранен?
– Нет. – Он вздохнул глубже, а мне захотелось поддаться слабости и рассказать ему, как я ошиблась и как переоценила свои силы. – Марина… ты… он с тобой что-то сделал?
– Нет.
– Это правда? Или снова защищаешь меня? – А вот тут его голос задрожал от злости.
– Нет, я не защищаю сейчас, – растерянно заморгала. – Я сильно переоценила свои возможности…
– Переоценила? – будто оживился он.
– Наверное, я ошиблась, да?
– Да, – прозвучало так, что меня будто приморозило к стене.
И все. Больше не о чем было говорить. Слова тут не помогут никому. Я смотрела на картину, на которой теперь сгустились краски, и этот огонек показался лишь точкой, терявшейся в тумане.
И как Стерегов это делал?..
– Пока, – еле выдохнула я.
– Пока, Марина.
И огонь погас. А в трубке послышались гудки. Губы задрожали, и на щеки заново пролились горячие потоки слез. Только я продолжала смотреть на картину, сжимаясь в комок.
Не знаю, сколько я так просидела. Все вдруг стало таким неважным… Что мне длинная жизнь в пустоте, если можно было провести несколько ярких дней с ним? Да, сейчас все снова показалось неправильным, захотелось любой ценой увидеть его… и рассмотреть еще один шанс в его глазах.
– Что нужно сделать, чтобы ты дал его увидеть? – прошептала я в пустоту перед собой.
Я не слышала, но откуда-то знала, что Стерегов рядом. Хотя бы потому, что у меня его мобильный.
– Зачем?
– Что значит зачем? – повернула я голову на голос.
Он стоял рядом, сложив руки в карманы штанов.
– Марина, ты заплатила цену за его жизнь. Такие сделки обратной силы не имеют. А я не превратился в прекрасного принца.
– Прости, мне показалось… – отвернулась я к картине, – что ты и правда можешь сочувствовать.
– Мне тоже.
Не нужен ему был мобильный. Он развернулся и направился в гостиную. Я посидела еще, пытаясь вернуться мыслями к поиску выхода или впасть в отчаяние, но не выходило. Единственным препятствием к моей свободе оставался Стерегов, а с ним было что-то не то. Что значит это его «мне тоже»? Может, с ним все же можно договориться? Что он хочет мне сказать?
Я поднялась и направилась его искать. Он нашелся в кухне за чтением планшета.
– Что значит «мне тоже»? – потребовала я с порога. – Ты что, болен? У тебя временные обострения «дерьмовости»?
Он встретил
