Никогда прежде - Марьяна Сурикова
И вот, разобравшись с большей частью рухляди и взирая на еще оставшиеся предметы, среди которых особенно привлекал внимание некий механизм, похожий на круглую переносную печку, преподнесенный мне владельцем мешка картошки, я размышляла, стоит ли продолжать или лучше заняться ступенями. Как-никак, наверху должна быть спальня, а к ней в придачу предполагалась кровать. К тому же срок ремонта устанавливался в три рабочих дня, значит, я вполне могла не спешить.
Но все же, почему эти оболтусы до сих пор не прислали письма?
Бах! Я подпрыгнула, когда на столешнице взорвался не замеченный мной, сосредоточившейся на раритетах, бумажный шар. Он просыпался на пол разноцветными сверкающими звездочками, сердечками, мишурой, цветочками, пайетками и прочими конфетти. К моему возмущению, весь этот мусор устлал не так давно очищенный пол и, к моему же изумлению, вызвал восторг крысявки. Та, не таясь, выбежала из своей норы и на глазах пораженной соседки принялась загребать лапами разноцветную бумагу, вновь пятясь в сторону убежища. Да ладно! Не гнездо же она строит?
Разочарованный писк раздался мгновение спустя, когда конфетти истаяло из загребущих лапок, радуя меня вернувшейся чистотой пола. Крысявка села на попу и подняла острую мордочку, посмотрев почему-то на меня с таким укором в глазах, словно я лично наколдовала всяких несуществующих птичек, бумажную мишуру и прочее. Впрочем, объясняться с соседкой времени не было, поскольку я рванула к письму, пробежала глазами и медленно осела на барный стул с заново приделанными ножками.
«Твои братья взорвали министра».
Руки дрожали, когда отправляла в пространство послание: «Как взорвали?»
Бах!
Я снова вздрогнула, когда новое сообщение выстрелило разноцветным гейзером очередной порции конфетти, с музыкальным шорохом опавшего на пол. Победный клич крысявки сменился воем, но мне было не до того.
«Они назвали это смердобомбой. Подозреваю, принцип действия таков, что устройство срабатывает на движение, а предварительно загружается в определенную часть системы трубопроводов в туалетной комнате».
Звезды! Я постучалась лбом о столешницу. Звезды, пошлите братьям мозгов. Я вас умоляю!
Что такое смердобомбы, изобретенные нашими обалдуями, было известно всей семье.
«Как министр?»
Прам! Сверкающие искорки пролились на столешницу блестящим фонтаном, я почти не вздрогнула, крысявку на полу осыпало блестками, но теперь она сидела неподвижно и, прямо говоря, вид имела самый скептический.
«Пока не пришел в себя».
Я напряглась.
«Так он не знает, что произошло?» – уточнила я с надеждой.
«Нет».
Я задумалась. Сидела, напряженно смотрела на последнее письмо, медленно таявшее в ладонях, и решала. А потом, пока не накрыло окончательно, резким движением отправила ответ: «И что ты хочешь за то, чтобы он и впредь ничего не узнал?»
Вероятно, на той стороне полета письма посол тоже раздумывал какое-то время, чего же такого он от меня хочет, поскольку ответ пришел, когда я вся уже извелась.
«Любую вещь в подарок, которую ты сделала сама».
Я прям не ожидала, честное слово. Задумалась, пытаясь отыскать, в чем подвох, но не нашла, поскольку он не потребовал сделать и отправить ему подобную вещь. Ведь сооруди я некий предмет и пошли его по почте, посол запросто отыщет место отправления, если только не податься ради этого куда подальше. Но подаваться из Кончинки куда-то в поисках почты было очень далеко. А вот готовая вещица имелась. В папином доме, где-то в недрах комода моей комнаты. Я даже не сразу о ней вспомнила, размышляя на тему подарка. Зато потом будто щелкнуло в голове.
Я ведь мастерила одну вещичку. Забавную лягушку из желтого металла, покрытого глазурью, с зелеными глазками из стеклянных бусин и даже маленькой короной на голове. Это было сплошное дурачество. Смешная поделка, которая годилась и как кулон, и как брошь. Проблема в том, что прежде она предназначалась Адану.
У нас был с ним случай на одном из первых свиданий, когда мы гуляли, романтично взявшись за руки, у городского пруда безлунной ночью. Гуляли, гуляли, а потом Адан зацепился ногой за торчащий из земли корень и улетел в кусты. Я бросилась на помощь, не подумав, что лучше сделать вид, будто я не заметила, как он упал. Сконфуженный парень сел на землю, потирая ушибленный лоб, а в следующий миг вцепился в мое запястье, страшным шепотом спросив: «Что это?»
«Быа-ба!» Я тоже замерла, прислушиваясь к громкому звуку. «Быа-ба!» – повторилось за спиной Адана, отчего парень почти мгновенно оказался на ногах и потащил меня за собой в сторону выхода. «Уважаемый, – чуть позже обратился он к смотрителю парка, – скажите, что за зверь может издавать подобные звуки?» И он очень точно воспроизвел то самое «быа-ба». Однако смотритель пожал плечами. «Жуки?» – спросил он в ответ у Адана. «Да нет же, слишком громко для жуков». – «Лисы?» – «Лисы совсем иначе кричат». – «А где это было?» – «В районе пруда». – «А-а-а! – мигом расслабился смотритель, – это лягушки. Завезли недавно к нам новых лягушек откуда-то с юга».
Понимаю, что мне вовсе не стоило фыркать в тот момент, тщетно сдерживая смех. Однако Адан так забавно смутился, что показался мне просто невероятно милым. Я даже поцеловала его в первый раз. А потом на праздник родственных душ надумала создать собственными силами оригинальный, непохожий на обычные сувениры подарок. Вручить ему эту самую лягушку, как несущий в себе часть моей силы дар. Правда, парень не оценил. Он взглянул на вещицу удивленно и не протянул ладони. А потом и вовсе печально вздохнул и нервно заправил за ухо вылезшую из хвоста прядь.
«Послушай, Сабрина», – начал он…
Никогда не любила фраз, начинавших со слов: «Послушай, Сабрина». Та фраза оказалась самой неприятной, поскольку дала мне понять, что пленительная королевишна и первая красавица потока покорила сердце Адана. Ведь она была такая женственная, нежная, хрупкая… Понимаю, мне до хрупкости и неземной женственности после закалки братьями было очень далеко.
С тех пор ни в чем не повинная лягушка, которую от участи быть выкинутой спасло лишь то, что я, с трудом улавливая смысл слов парня, рассеянно засунула ее обратно в карман, лежала бесхозная. После она была запихана в недра комода вместе с купленным специально для того дня праздничным платьем, а еще позже служила напоминанием, чтобы я ни в коем случае не вздумала отправить Адану какое-нибудь послание.
Папа ведь мог бы вручить послу эту
