Страсть огня - Екатерина Воронцова
Сбросив с неё шубу, он уложил девушку на бок к себе спиной и продолжил двигаться, сначала медленно, но потом всё быстрее, пока окружающий мир не исчез для него в яркой вспышке, заставив сжать девушку в крепких объятиях и наконец-то выдохнув, прошептать "Моя".
— Повернись ко мне, Алия, — говорил Хаук целуя её спину.
Когда девушка развернулась к нему, то с удивлением увидела, как в фосфорящихся глазах мужчины плещется нежность. Они не светились больше холодным, неприступным льдом, в них ожила тёплая голубизна неба. Хаук прижал девушку к себе.
— Спасибо, — прошептал он, зарывшись лицом в её волосы.
Алия слышала как сильно и громко стучит его сердце. Прислушиваясь к своим ощущениям, девушка поняла, что ей так хорошо находиться в кольце его сильных рук, в его крепких объятиях. Она улыбнулась ему в ответ и легко поцеловав мягкие красивые губы, положила свою голову на его широкое плечо и вздохнула, счастливо прикрыв глаза. Хаук закинув её ногу на своё бедро и положив свой подбородок на рыжую головку, лениво перебирал пряди её волос, думая о том, что он давно не был так счастлив.
*Сураты-золотые монеты.
Глава 10
Коль души влюблены, им нет пространств; земные перемены что значат им? Они, как ветр, вольны.
Франческо Петрарка
Одна треть Прекрасного Юга была разграблена, поэтому понадобилось двое суток, чтобы распродать рабов, специи, виноградные напитки и многое многое другое, набивая кошели золотыми суратами и серебряными стурами*.
Себе северяне оставили самое ценное и необходимое, то что пригодится в их суровых землях.
Вечером второго дня, порядком облегчённые от груза ящерраны, отошли от берегов Шихайны и направили свои могучие носы в сторону дома. Теперь уже без остановок и промедлений шли корабли к Великому Северу, минуя порты, города и селения. Настроение было приподнятым и радостным, всем хотелось к родному очагу, к семье, к жёнам и детям, у кого такие имелись. Дул попутный северный ветер, слаженно работали гребцы, напрягая сильные, бугрящиеся мускулами, плечи. Алия была так счастлива в эти дни, купаясь в любви и внимании Хаука, что мечты о том, как сложится её жизнь в новых землях рисовались ей яркими красками. Она ведь любима самым сильным и красивым воином и любит сама, у них впереди много счастливых дней. И Алия радовалась и смеялась столько в эти дни, сколько не радовалась за всю свою небольшую жизнь. Хаук не сводил с неё горящих влюблённых глаз. Она всегда чувствовала когда он смотрел на неё и оборачиваясь, одаривала его в ответ ослепительной улыбкой. Волны счастья и любви исходившие от девушки были настолько сильны, что их ощущали абсолютно все воины. От её смеха кружилась голова, от пения туманился разум. Это было невероятно, восхищало и ужасало, как всё необъяснимое. Инг тоже ощущал эти флюиды, острыми стрелами вонзавшимися ему в сердце, он прижимал большие руки к груди, туда, где жгло огнём, от которого он не знал как освободится. Инг дышал через рот, чтобы меньше ощущать её аромат, сводящий с ума, заставляющий выть по ночам диким зверем, затыкая рот кулаками, кусая их до крови, вгрызаясь зубами в подушку, до скрежета, до поломанных ногтей. Он безумно любил Алию и безумно желал, но не смел даже коснуться. Это была мука, это было хуже любой пытки. Хотя Инг был очень молод, двадцать зим прожил, но из них последние шесть ходил в походы, был не в одной битве, получал не раз ранения, терпел как мужчина много боли. Но эта боль, эта мука были невыносимы. Под пытками можно умереть, они заканчиваются, рано или поздно. А здесь…Инг не знал, сколько это продлится и кончится ли.
"Знает ли Алия, что ждёт её там, куда она плывёт?" — думал Инг. Знала ли кто ждёт Хаука дома?
Все знали. Похоже, была в неведении лишь сама девушка. А господин не спешил с ней делиться или не хотел, или….не считал нужным. Ведь он никогда особо не церемонился с женщинами, которые были у него. Но, быть может, Алию устроит такое положение, может она согласится и на такую участь. А если она и воспротивиться, то отпустит ли Хаук её если теперь он глаз с неё не сводит. Если нет, то Инг тогда потеряет её навсегда. Но он всё же жил надеждой, надежда давала ему силы жить как раньше.
Хаук и Алия были неразлучны днём и ночью, за исключением тех случаев, когда он собирал совещания и что-то обсуждал с воинами или когда требовалось обязательное присутствие вахнута и он давал указания своим подчинённым твёрдым, не терпящим возражения, голосом. Да никто и никогда и не оспаривал решения командующего. Воины любили его всем сердцем, беспрекословно слушались и глубоко уважали. Все, без исключения. Его боготворили за примерную храбрость и мужество в боях, за не по годам удивительную мудрость, острый ум стратега и талант предводителя. Он всегда думал прежде всего о них, в самых тяжёлых ситуациях в приоритете Хаука были не прибыль и победа, а именно сохранение жизни его людей, его воинов. И они верили ему даже больше чем себе самим, почитали до дрожи, до преданного по собачьи взгляда, до преклонения. Признавая его превосходство. Поэтому, видя вахнута таким, впервые счастливым, слыша его быстрое и мощное биение сердца, они радовались за своего главнокомандующего.
Алия щебетала птичкой возле любимого, он отвечал ей своей широкой белозубой улыбкой, сводящей её с ума, она растворялась в голубом нежном море его глаз. Днём они не могли дождаться ночи, а рассвет оба возненавидели, потому, что он разлучал их на какое-то время. Хаук чувствовал, что с появлением в его жизни Алии, он стал жить по настоящему, он стал дышать полной грудью, наконец научился с ней смеяться и радоваться, даже мелочам. Впервые за пятнадцать лет, впервые после….. той страшной ночи, отобравшей у него всё. Мужчина, как голодный, наблюдал за всем, что было связанно с девушкой: поворот её головы, как она заправляет за ушко прядь волос, как склоняет голову, когда поёт, как дрожат её ресницы, когда она думает о чём-то. Любая мелочь, связанная с ней, для него не проходила незамеченной. Утром, лёжа в кровати и закинув руки за голову, Хаук наблюдал как она одевается, поглядывая на него и улыбаясь и на её щеках появляются маленькие красивые ямочки. Как умывается, брызгая на него
