Первое испытание - Наталья Владимировна Бульба
Было это года два назад, на охоте…
Охоту Трубецкой не любил – и не сказать, что жалел зверье, просто на войне настрелялся не на одну жизнь вперед. Но мясом того же кабанчика не брезговал. Под ту самую водочку.
Тогда пересеклись большой компанией. Охоту организовывал цесаревич Дмитрий Владимирович, что обуславливало высокий статус присутствовавших.
Впрочем, старших князей было немного – с десяток наиболее приближенных к трону, большинство же родов представляли как раз княжичи – наследники. Вот этих собралось за три десятка.
Будущая опора…
Перепились все практически до полного бесчувствия. Но это не просто так, а стараниями старшего поколения, решившего проверить молодежь на прочность. А то, что практически всей этой… молодежи уже к сорока или за сорок…
– Сало на черном хлебушке? – лишь теперь посмотрел на него Ушаков. С ухмылкой. Мол, помню, помню…
Помнить было что. До мордобоя не дошло, но остановил не здравый смысл, а присутствие цесаревича. Сдержались в последний момент. Решили, что разногласия не стоят того, чтобы потерять лицо.
А разногласия между ними были. Сколько Трубецкой себя помнил, все что-то не могли поделить.
– С грибочками и селедочкой.
– Будет тебе закусочка, – расплылся в довольной улыбке Ушаков, тут же рявкнув: – Еремей!
– Да здесь я, – просунул голову в приоткрывшуюся дверь старый слуга Ушаковых.
Зыркнул на Трубецкого, на столик с бутылкой беленькой и… исчез.
– Сейчас все подготовит, – заверил его Ушаков. – Он, конечно, уже стар, но что к чему еще соображает. Ну а мы пока… – протянул он Трубецкому до краев наполненную рюмку.
Выпили молча. Подышали.
Князь Мещерский в свои годы был крепок. Но он и раньше отличался мощью. А вот Ушаков всегда выглядел поджарым. Сейчас же эта поджарость воспринималась худобой.
Думать о том, что сдает старик Ушаков, Трубецкому не хотелось. Хоть и бывали у них стычки по делу и без, но к главе рода Трофим Иванович относился с уважением. Как и к любому, кто и прошлое помнил, и в будущее смотрел. Ну и за честь рода стоял горой, не позволяя ни себе, ни другим обесценивать заработанное предками.
– За сына я отвечу, – неожиданно произнес Ушаков.
Забрав у Трубецкого рюмку, наполнил вновь. Поставил.
– Его это была разработка. До последнего не верил, что вместо лекарства, способного поддерживать разум стариков, получил такую отраву. А как поверил, как тень самого себя стал. К делам не придраться – все в срок, но взгляд пустой. Жена его грозилась любовника завести, если не вспомнит, что супруги встречаются не только на ужине. А потом, когда не помогло, уехала в калужское поместье. Да и осталась, фактически его бросив. Тонька заставила очнуться, но поздно. Вот и рвет его. Сам не осознает, что творит.
Трубецкой хотел сказать, что понимать – понимает, однако старшего сына Бориса это не оправдывает, но был вынужден промолчать. Вернувшийся Еремей осторожно водрузил заставленный тарелочками и плошками поднос на столик. И, не получив новых распоряжений, тихо вышел из кабинета.
А Ушаков продолжал стоять.
Скорбное изваяние…
Четверо сыновей у него было и дочь. Дочь умерла в трехлетнем возрасте – не уследили няньки, вывалилась из окна детской да насадилась на ограждение небольшой клумбы, находившейся под ним. Двое сыновей, которые старшие, погибли во время персидского конфликта. Ни жен, ни детей. Из оставшихся двоих Борис – химик-фанатик, с намеком на гениальность. А Иван…
Иван был силен по дару, да и разумом холоден, но на шесть лет младше своего брата. Решить вопрос по наследованию, конечно, можно было бы и иначе, но без серьезных на то оснований не принято отодвигать старших в пользу младших.
А пять лет назад ушла за грань жена князя. Тихо ушла. Просто не проснулась.
– Я буду просить императора передать княжеский титул Ивану.
Трубецкой хоть и вздрогнул внутренне, но внешне этого никак не показал. А то, что думали в одном направлении… Если говорить о выживании рода, то решение было правильным и своевременным, но вряд ли далось князю легко.
– Ты ведь в курсе, что у тебя в клубах наркотой торгуют? – прихватив с тарелки кусок черного хлеба и положив на него пару почти прозрачных ломтиков сала, вроде как мимоходом поинтересовался Трубецкой.
– Посмотри на меня! – выпрямился вдруг Ушаков. – Мне семьдесят девять, давно пора от дел отойти…
– Мещерский…
– Ты мне Мещерским в морду не тычь! – взъярился Ушаков. – Семь лет разницы в нашем возрасте – почти пропасть. Стар я! Не только телом, но и духом! Мне пора в могилу, к Валентине, а я…
– У тебя кроме Антонины еще шестеро внуков, – жестко перебил его Трубецкой. – С Иваном я тебя поддержу, но вот нытье твое…
– Сосунок ты…
– Уважая род Ушаковых, государь приказал не предавать дело огласке, – поднялся Трубецкой. Бросил взгляд на закуску…
Пообедать сегодня не удалось, только кофе перехватил. Да и с ужином не получилось.
А уж когда до дома доберется…
– …но виру Соколовым ты выплатишь. Размер сам определишь, но не продешеви. Сильно ты им должен. А чтобы уж совсем вину загладить, поговори с братом. Пусть все-таки пробьет для академии военную кафедру.
– Зачем? У них же есть начальная военная подготовка, – резко обмякнув, едва ли не устало поинтересовался Ушаков. Сел в кресло, потянулся за пустой рюмкой…
Трубецкой перехватил руку. Отпустил, лишь наполнив рюмку водкой. Пододвинул закуску, догадываясь, что после его ухода старый князь просто напьется, насколько позволит здоровье.
Конкурент – не враг, победа над ним не доставляет удовольствия.
Да и победа ли это… Если Иван не исправит то, что натворил старший брат, больше будет похоже на закат сильного рода.
– Затем, – вздохнул Трубецкой, – что обучение на кафедре дает офицерское звание. А это привилегии даже в гражданской жизни. Не считая возможности построить военную карьеру.
Ушаков, успевший опустошить рюмку, только кивнул. И вновь потянулся за бутылкой…
Хлопонин дожидался на выезде из поместья Ушаковых. Постелив газетку, сидел на подножке внедорожника.
Когда машина Трубецкого остановилась напротив, неторопливо встал, отряхнул пальто и, бросив ключи вышедшему бойцу, залез внутрь, заняв место спереди.
– Страна непуганых идиотов, – скупо бросил он, как только машина набрала скорость.
– Еще раз, – скривился Трубецкой, не ожидая подобного начала разговора.
Андрей развернулся, посмотрел с чем-то похожим на обиду во взгляде. Мол, я вам… а вы…
Паяц! Но с этим уже поздно было что-то делать.
– Страна непуганых идиотов, – довольно неожиданно сменив тон, повторил Хлопонин. – Там даже подкупать никого не пришлось. Они просто в это время вместе обедают. Оставляют двоих внутри, а сами по пивку.
– Ты серьезно? – не поверил Трубецкой.
На охрану учебных заведений требовалась отдельная лицензия. И чтобы ее получить…
– Более чем, – зло выдавил из себя Андрей. – Бардак полный. Спрашиваю у директора, что он думает по этому поводу, а он ни бе ни ме… Вроде у них все в порядке, и никаких нареканий. А то, что ребенка чуть насильно не увезли с территории, досадное недоразумение.
– Подожди, – мотнул головой Трубецкой. – Там же «Борец» стоял. Мы их…
– «Борец» там уже год не стоит, – перебил его Хлопонин. – «Борец» брал за охрану дорого, вот они и решили
