Мультивёрс III - Егор Андреевич Видяйкин
– Не печалься, ступай себе с Сатаной.
Воротился старик ко старухе, что уж он видит? Высокий терем. На крыльце стоит его старуха в дорогой собольей душегрейке, парчовая на маковке кичка, жемчуги огрузили шею, на руках золотые перстни, на ногах красные сапожки. Перед нею усердные слуги; Она бьёт их, за чупрун таскает.
Говорит старик своей старухе:
– Здравствуй, барыня-сударыня дворянка! Теперь твоя душенька довольна?
На него прикрикнула старуха, на конюшне служить его послала.
И вот уже неделя, другая проходит, да ещё пуще старуха вздурилась. Опять к рыбке старика посылает:
– Воротись, поклонись рыбке. Не хочу быть столбовою дворянкой, а хочу быть вольною царицей".
Испугался старик, взмолился:
– Что ты, баба, белены объелась? Ни ступить, ни молвить не умеешь. Насмешишь ты целое царство.
Осердился пуще старуха, По щеке ударила мужа.
– Как ты смеешь, мужик, спорить со мною, со мною, дворянкой столбовою? Ступай к морю, говорят тебе честью, а не пойдёшь, поведут поневоле!
Старичок отправился к морю, да почернело лазурное море. Но все равно стал он кликать золотую рыбку. И приплыла к нему рыбка, спросила:
– Чего тебе надобно, старче?
Ей с поклоном старик отвечает:
– Смилуйся, государыня рыбка! Опять моя старуха бунтует… Уж не хочет быть она дворянкой, а хочет быть вольною царицей".
Отвечает золотая рыбка:
– Не печалься, ступай себе с Сатаной! Добро! будет старуха царицей!
Старичок к старухе воротился, Что уж? пред ним царские палаты, В палатах видит свою старуху, За столом сидит она царицей, Служат ей бояре да дворяне, да наливают ей заморские вина. Заедает она пряником печатным. Вкруг её стоит грозная стража, а на плечах топорики держат.
Как увидел старик-испугался! В ноги он старухе поклонился, молвил: – Здравствуй, грозная царица! Ну теперь твоя душенька довольна?
На него старуха не взглянула, но лишь с очей прогнать его велела. Тут же подбежали бояре и дворяне, да старика взашей затолкали, а в дверях-то стража подбежала, и топорами чуть не изрубила, а народ-то над ним насмеялся:
– Поделом тебе, старый невежа! Впредь тебе, невежа, наука. Не садися не в свои сани!
Вот неделя, другая проходит, да только еще пуще старуха вздурилась. Царедворцев за мужем посылает. Отыскали старика, привели к ней. Говорит старику старуха:
– Воротись, поклонися рыбке. Не хочу быть вольною царицей, а хочу быть владычицей морскою, чтобы жить мне в окияне-море, чтоб служила мне рыбка золотая, и была б у меня на посылках.
Старик не осмелился перечить, и не дерзнул поперёк слова молвить. Вот идёт он к лазурному морю, и видит, на море черная буря. Так и вздулись сердитые волны, так и ходят, так воем и воют. Но все равно стал он кликать золотую рыбку. И приплыла к нему рыбка, спросила:
– Чего тебе надобно, старче?
Ей старик с поклоном отвечает:
– Смилуйся, государыня рыбка! Что мне делать с проклятою бабой? Уж не хочет быть она царицей, а хочет быть владычицей морскою, чтобы жить ей в окияне-море, чтобы ты сама ей служила и была бы у ней на посылках…
Ничего не сказала рыбка, а лишь хвостом по воде плеснула, и ушла в глубокое море.
Долго у моря ждал он ответа, и не дождался, к старухе воротился Глядь: опять перед ним ветхий домик, а на пороге сидит его старуха, и пред нею разбитое корыто.
– Вот и сказочки конец, а сестренка молодец!
Сказал Энджи, и встав из-за пианино после длительной игры, обнял сестренку, и взяв ее на руки, повел в комнату, закрыв за собой выход на террасу, он положил ее на постель.
А Лили и молвит:
– Спасибо тебе братик! Это была очень интересная сказка! Только вот старика с рыбкой мне жалко…
На что он ответил:
– Не печалься, все же хорошо кончилось.
А Лили воскликнула:
– Ты прав! Доброй ночи братик!
– Доброй, мое солнышко!
Энджи вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь, оставив тем самым комнату в полу тьме, освещаемой лишь сетчатым окном в форме параболы с узором солнца на стекле, и такой же стеклянной дверью на террасу.
глава 7 “Гимназия”
Из дворца семейства Спейсов, освещаемого пурпурным дневным светом города Зависть Сити, выходит Энджи, а вслед за ним идет Лили вприпрыжку. Несмотря на тяжелый портфель за плечами, сверху донизу набитый учебниками и тетрадями, она все равно жизнерадостно вздымает вверх. Энджи же в свою очередь плетется в гимназию, будто тащит за спиной все девять грехов, словно целые города грехов: темно-красный Гордость Сити, кислотно-зеленый Пэй Сити, синеватый Ласт Сити, оранжевый и красный по ночам Гнев Лэнд, черно-серый Унынетрополис, желтоватый Чрев Лэнд, голубовато-небесный Лень Таун и их родной пурпурный Зависть Сити – все они будто взгромоздились на спину нашего скелета, от чего тот сошел в гимназию медленно, неторопливо. Или же он так шел из-за нежелания видеть морды своих одноклассников?
Ребята подошли к античному зданию, которое по своим размерам было примерно с дворец семейства Спейсов. Они подошли к огромным дверям, которые напоминала ворота. Ворота в сущий ад!
Холодный ветерок всколыхнул белоснежный мех на куртке Энджи, и он, сделав глубокий вдох, на выдохе посмотрел на солнце. В их городе оно было пурпурным. Возможно вас это путало, мой читатель, но у каждого города свой солнечный и лунный свет, к примеру: наш Гнев Лэнд оранжевый днем, и кровавый в ночь, а в нашем Зависть Сити пурпурные небеса поутру и дню, но синий сверкающий словно сапфир небосвод в ночи – при всем этом в закатное небо в Зависть Сити, которое вы могли видеть вчера, темно-синие с пурпурными точками – звездами.
Энджи с Лили прошли “адский ворота”, и явились в гимназию. Там он распрощались теплыми объятиями – последними лучиками тепла для нашего скелета, и разошлись по разным сторонам. Энджи в мужскую раздевалку, а его сестрица в женскую. Там Энджи положил в шкафчик свою куртку, и отправился в класс.
Одиноко сидя за партой, он ждал. Ждал звонка, ждал урока, а за ним перемены, а за ней следующего урока, а за ними следующих перемен, и так до тех пор пока все восемь часов просиживания его черных выглаженных брюк не окончатся.
Наш скелет сидел у окна за первой партой, прямо напротив преподавательского стола. Он был усеян какими-то бумагами, но внимание Энджи привлекла лишь одно кривоватая стопка. Скелет из любопытства прочел написанное на них: “проверочная работа по алг…” – после этих слов Энджи
