Одна Зима на двоих (СИ) - Верховцева Полина

Потом над бликующей поверхностью появился еще один силуэт, темный, как ночь, огромный, с широко раскинутыми крыльями. Он обрушился сверху, поднимая миллионы брызг. Водная толща всколыхнулась, пошла пузырями, все смешалось, где низ, где верх, Ким уже не понимала. Только почувствовала, как ее схватили поперек тела и выдернули, остановив стремительное погружение в зловещие глубины реки.

Оказавшись наверху, девушка сделала отчаянный вдох и закашлялась, изо всех сил цепляясь за руку, удерживающую на поверхности. Голова раскалывалась, легкие кипели. Ким почти ничего не видела и не слышала, ей было мало воздуха. Она хватала его ртом в тщетной попытке надышаться, кашляла, хрипела, все еще не веря, что жива.

Спустя мгновение давление на ее ногах пропало и, жуткое нечто, схватившее ее у берега, отпрянуло в сторону. Высокие серые плавники кружились вокруг них, уходили под воду, стремительно пролетали мимо, и каждый раз Ким испуганно вздрагивала, ожидая, что сейчас зубастые челюсти сомкнутся на ее теле.

— Не дергайся. Свои.

Спокойный голос придавил каменной плитой.

Только сейчас она поняла, что это Хасс ее держит, не давая пойти ко дну, прижимает к своей груди, а его рука на ее голом животе, под рубашкой. Ким попыталась оттолкнуть его, освободиться от жесткого захвата, но кхассер никак не отреагировал на ее жалкие потуги. Тогда она зашипела:

— Пусти!

Он отпустил, и Ким, нелепо взмахнув руками, ушла под воду, внезапно вспомнив, что плавать она так и не научилась несмотря на то, что летом с удовольствием купалась в озере Сай. Спустя мгновение ее вытащили обратно, за шкирку, как провинившегося котенка, и чужая рука снова вернулась на прежнее место.

— Еще?

— Не надо — Ким отплевывалась от воды, цеплялась за своего похитителя и чувствовала себя полнейшей дурочкой.

Неподалеку от них река вскипела. Серые хищники трепали что-то большое, темное, вытаскивая это все выше на поверхность. Уже было видно жирное, дрожащее тело, будто сделанное из желе, толстые щупальца-отростки, покрытые присосками. Они свивались в тугие кольца, вздрагивали, хлестали по сторонам, пытаясь укрыться от безжалостных пастей, отдирающих куски. Потом запахло чем-то до жути тошнотворным, будто где-то на солнцепеке весь день пролежали рыбьи потроха, и по воде начало расплываться бурое маслянистое пятно.

Ким брезгливо сморщилась и закашлялась, стараясь не смотреть на то, как дрожащие ошметки речного чудовища, кружатся и плавно скользят по течению. Хассу это зрелище тоже не доставляло удовольствия, как и жуткая вонь, от которой слезились глаза.

— Держись, — он отпустил ее тело, но удержал за руку, разворачивая к себе лицом, — за меня.

Ким опустила неуверенный взгляд на плечи, увитые черной вязью странного рисунка. Держаться за него? Прикоснуться вот к этому вот…Да никогда…

Кинт не стал дожидаться, пока она налюбуется на его телеса, поэтому просто подтащил ближе, закинул ее руку себе на плечи и развернулся к берегу. Его кожа была горячей, жгла ладони, и этот жар отдавался смятением где-то в груди. Ким хотелось отпустить, отодвинуться, но, когда он сделал широкий, сильный гребок, и ее едва не отбросило в сторону потоком, пришлось вцепиться сильнее.

— Я сказал держаться, а не наглаживать меня, — на ходу обронил он, заставляя ее краснеть и стискивать зубы.

— Делать мне больше нечего, — огрызнулась она едва слышно, — наглаживать тут всяких…

Хасс нырнул, уходя глубоко под воду, и Ким запаниковала. Сама того не желая, ухватилась из него изо всех сил, обвила руками мощную шею, чувствуя, как под кожей перекатываются тугие мышцы. Через мгновение они поднялись на поверхность. Кхассер, как ни в чем не бывало продолжал продвигаться к берегу, а Ким висела на нем, отплевываясь от воды и мысленно ругалась всеми нехорошими словами, которые только были в ее запасе.

Он специально это сделал! Специально нырнул, чтобы она закрыла рот и уцепилась за него по-настоящему!

Юркие хищники быстро расправились с монстром, обитающим в глубине реки, и отправились следом за кхассером и его мокрой, несчастной добычей. Ким с опаской наблюдала за тем, как серебристо-серые тела скользят по водной глади, поворачиваясь то одним боком, то другим, словно играя друг с другом. Она никак не могла понять кто они такие и откуда взялись.

Хасс тем временем добрался до мелководья и встал:

— Все, приплыли.

Ким, так обрадовалась, что этот заплыв наконец закончился, что поспешила убрать от него руки, напрочь забыв о том, что он рослый, крепкий мужчина, и там, где ему по плечо, ей — с головой.

Снова жесткие пальцы сомкнулись на загривке и вытащили наверх. Хасс посмотрел на нее как-то странно и больше не выпускал, так и тащил до самого берега, где небрежно толкнул на траву. Ким закрыла глаза и обессиленно вытянулась, пытаясь отдышаться, сердце гремело, как барабан, в висках пульсировала кровь, все тело било мелкая дрожь.

Уж освежилась, так освежилась. Накупалась. По уши. А уж напилась…

Хасс продолжал стоять над ней, с каким-то тягучим, почти болезненным интересом скользя взглядом по худым стройным ногам, замечая каждую каплю, неспешно скатывающуюся по коже, по сырой рубашке, облепившей хрупкое тело, словно вторая кожа, по бледному лицу, к которому прилипли непослушные пряди волос.

Во рту стало горько и, тяжело сглотнув, он отступил в сторону. Ему не нравилось то, что он ощущал, когда смотрел на нее, как и то, что взгляд сам рвался обратно. Не нравилось, что на плечах, в тех местах, где она прикасалась, кожу до сих пор пекло. А больше всего не нравилось то, что он почувствовал, когда светлая макушка ушла под воду…

Раздраженно стряхнув воду с волос, он отрывисто свистнул и серебристые силуэты, все еще играющие в реке, тут же послушно устремились к берегу, на ходу меня свой облик. Из воды уже выскакивали вирты, в привычном лошадином обличии. Они отряхались, фыркали, и тут же со звонким ржанием неслись в пышную зелень заливного луга.

С тихим стоном Ким поднялась на локтях и села, стараясь не оглядываться назад, но остро чувствуя присутствие кинта за своей спиной. Бросила беспомощный взгляд на иву, под которой остались ее вещи и поморщилась. До них еще добраться надо, а она вся сырая и почти голая, да и переодеться не во что.

Украдкой поглядывая на своего молчаливого похитителя, она попыталась натянуть ниже край рубашки, но ничего не вышло, ни с первой попытки, ни с пятой. Мокрая ткань липла к ногам и задиралась обратно при каждом движении. Оставив это бесполезное занятие, Ким медленно встала с влажной травы. Ее еще поматывало, и во всем теле была такая слабость, что снова захотелось присесть.

Сложив руки на груди, Хасс хмуро наблюдал за резвящимися виртами. Не то, чтобы это было очень увлекательное зрелище, просто смотреть на них было проще, чем на острые коленки, покрытые мурашками.

— Что у вас тут стряслось? — из-за зарослей камыша вынырнул Верн, — зверье всполошилось.

— Я их позвал. В реке сидел черный лойн.

— Искупал? — хмыкнул бородатый.

— Не меня.

Ким сжалась под чужим, заинтересованным взглядом, который прошелся сверху вниз, нагло щупая и задерживаясь на тех местах, которые она предпочла бы скрыть. Нахмурилась и, обхватив себя руками, отступила в сторону, так чтобы между ней и косматым оказался Хасс. Прятаться за его спиной было глупо и как-то по-детски нелепо, но другого укрытия все равно не было. Кхассер никак не отреагировал, лишь слегла склонил голову, прислушиваясь не то к напряженному пыхтению позади себя, не то к своим собственным ощущениям, которые нравились ему все меньше и меньше.

Что-то колючее, жесткое впилось под ребра, когда появился Верн и со свойственной ему прямотой стал рассматривать дрожавшую Ким. Верхняя губа дрогнула, словно кхассер собрался обнажить внезапно заострившиеся клыки, а где-то в груди замерло, так и не вырвавшись наружу, утробное рычание.

Просто пленница. Просто трофей, который он везет императору. Какая разница, чего она там трясется и кто на нее смотрит? Никакой!