Чаша и Меч (СИ) - Гордиенко Екатерина Сергеевна

Но принуждать ее он опасался. Слишком хрупкой и ранимой казалась эта девушка с белой кожей и губами цвета розового кварца — фарфоровая куколка да и только. Редкая, ценная, желанная для всех. Его самое дорогое достояние.

Первым в списке дел на сегодня была встреча с Бьярном Лундом. Вызов пришел полчаса назад. Вряд ли у ярла появились срочные поручения для Фенрира. Скорее всего, он рассчитывал посмаковать какие-нибудь гнусные подробности прошедшей ночи.

Впрочем, ярлу, как выяснилось, было не до подробностей. Видимо, эта ночь для него самого оказалась не самой приятной. Он не переодевался со вчерашнего дня и, похоже, спал прямо в одежде, потому что мятыми были не только брюки и рубашка, но и пиджак. Седая щетина на сером лице прекрасно гармонировала с красными, как у кролика глазами, но держался ярл бодро.

Во всяком случае, Анунд вылетел из кабинета Бьярна, как пробка из бутылки шампанского. Пряча глаза от Фенрира, он шмыгнул в сторону и быстро пошел к выходу. Ответ на все происходящее был один — ярл не получил желаемого, и расплачиваться за его ошибку предстояло всем, кто подвернется под руку.

Единственным, кто мог не опасаться гнева Бьярна, был его Черный Пес, и потому, едва завидя Фенрира на пороге, ярл взял себя в руки и хмуро кивнул в сторону стула.

— Садись. Выпьешь?

Берсерк покачал головой:

— Я не пью с утра.

— Ну и тролль с тобой, — едва слышно пробормотал Бьярн и щедро плеснул себе виски в стакан.

Судя по всему, его утро еще не настало.

— У меня для тебя заказ. — На стол перед Фенриром опустился листок с написанными от руки именами. Список был приличным — пятнадцать человек. Берсерк прочитал имена. Нет, это были не люди — все, как один, эйги из знатнейших семей Свеаланда, Данмарка и Норейга. И объединяло их одно — все они в разные годы проходили обучение в семье Магнуса Χорфагера.

А мальчишка времени даром не терял, подумал Фенрир, но вслух сказал одно:

— Быстро ты узнал. Откуда такие вести?

— Из Уппсалы. — Бьярн медленно цедил алкоголь из своего стакана. — Утром перед храмом нашли копье. Все эти имена были вырезаны на древке. Я навел справки. Кьяртан Олафссон и Боли Трюгвассон покинули свои дома сегодня ночью. Греттир Валлин тоже. Чтоб его… — Ярл выругался и залпом допил виски. — Зря я его отпустил.

Φенрир с холодным любопытством наблюдал, как Бьярн пытается совладать со своим бессильным гневом. Попробовал бы он не отпустить Греттира Валлина, когда в охотничьем домике находился среди прочих его старший брат.

— Я бы мог надавить на родственников остальных, но…

Мог бы ты, как же… Отцы всех этих юношей были хевдингами ульфхеттаров. Слишком знатные имена, слишком сильные семьи. Берсерк спокойно смотрел как давится бессильной злобой Бьярн Лунд, сын Пешника, ярл свеаландской Стаи.

— Я не возьму этот заказ, Бьярн. Мне не нужна вражда с половиной знати Великого Свитьода.

Красные глаза на сером от бессонницы лице смотрели прямо на него:

— Двойная цена, Фенрир. И ты дал мне клятву, помнишь?

— Помню. — Берсерк, не торопясь, складывал бумажный самолетик. — Если они выйдут против тебя в хольмганге[26], по одному или все вместе, я буду драться вместо тебя. Это все, что я тебе должен.

— Тройная цена.

Пустой стакан с треском лопнул в руке Бьярна, но тот все ещё смотрел на Фенрира, не обращая внимания на текущую по пальцам кровь.

— Заплати виру Орвару. Помирись с Хорфагерами.

— Тогда и тебе придется платить, Фенрир, — голос Бьярна сочился ядом, — за то, что ты сделал с дочерью Магнуса.

Уже на пороге комнаты, берсерк обернулся и посмотрел на ярла спокойно и серьезно:

— Я не нанес обиды Фрейе. Я еще ничего с ней не сделал.

Усадьба Хорфагеров встретила тишиной. Ворота Фенриру открыли без лишних вопросов. Он не стал въезжать в гараж, припарковался прямо на круге перед главным домом, затем постоял недолго на крыльце, прислушиваясь и принюхиваясь, и, наконец, толкнул тяжелую, обитую медными бляшками дверь.

На первый взгляд могло показаться, что внутри ничего не тронуто, но чуткое обоняние оборотня подсказывало, что здесь основательно пошарили, причем везде: начиная от подвала до чердака. Но сейчас в надземной части дома никого не было, вероятно, люди Бьярна осматривали подземные ходы.

Ну, удачи им, подумал Фенрир, особенно если учесть, что Хорфагеры владели усадьбой больше пятисот лет. Сетергротта[27] — детская игрушка перед системой лабиринтов с тупиками и ловушками, которую за это время успели построить потомки Инглингов.

В кабинете было пусто. Документы и серверы уже упаковали в коробки и увезли куда — то, скорее всего в дом ярла. С ними будут работать его бухгалтера и тоже, скорее всего, ничего не найдут. Фенрир поморщился и поспешил покинуть комнату — здесь слишком остро воняло Анундом Хендриксеном, его страхом, глупостью и подлостью.

Что — то неопределенное, какая-то тревожная мысль не давала ему покинуть дом Хорфагеров. Фенрир поднялся на второй этаж и открыл третью по коридору дверь. Это была спальня Фрейи. Вчера ночью он уже был здесь, но не успел осмотреться — просто побросал ее вещи в сумку и уехал.

Комнату обыскивали не так тщательно, и чужих запахов почти не осталось. Но подушка все ещё сладко пахла девичьими снами, а полотенца в ванной хранили аромат ее кожи.

Спальня мало что говорила о своей бывшей хозяйке. Одежда в шкафу и белье в комоде явно были дорогими, но вряд ли девушка выбирала эти вещи сама, уж слишком они противоречили простым белым стенам, по — монашески скудно украшенным единственным портретом лысоватого немолодого мужчины в старомодном костюме. Он явно не был ее родственником, потому что являлся человеком.

Полка с книгами, подвешенная над письменным столом заставила берсерка уже в который раз недоуменно нахмуриться — набор для чтения был более чем странным, для восемнадцатилетней девушки. Рука сама потянулась к потертому томику в синем переплете. Александр Алехин «Мои лучшие партии». Издание 1927 года.

Судя по потрепанному состоянию книги, шахматам по ней училось не одно поколение Хорфагеров. Фотография автора рядом с титульным листом заставила вернуться к висящему на стене портрету. Занятно, девушка, которая по законам Стаи должна была выйти замуж и вести скромную жизнь матери и домохозяйки, читала учебники по шахматам и повесила в своей спальне не постер с рок-певцом или актером, а портрет гроссмейстера.

Знал ли Αнунд Хендриксен о необычном увлечении своей нареченной? И какие ещё секреты хранила Фрейя Хорфагер за своей безупречной фарфоровой маской? Возможно, их суждено узнать ему, Черному Фенриру. Мужчину не покидало ощущение, что та новая Фрейя, которую он увидел сегодня утром у себя на кухне, решила отказаться от всех личин, что навязывали ей социальное положение, воспитание и образ жизни.

После инспекции личной библиотеки косметика, небрежно сброшенная в ящик подзеркального столика, и скудный набор шампуней и гелей для душа в ванной Φенрира уже не удивил. Только показалось странным отсутствие духов. Неужели этот сводящий с ума запах свежескошенной травы, яблок и меда был собственным ароматом ее тела?

Он окинул комнату прощальным взглядом и чуть не хлопнул себя по лбу. Вот же оно! С прошлого вечера в спальне появилась одна новая вещь: на прикроватном столике рядом с лампой лежала книжка карманного формата в мягком переплете.

«Jane Austen. Persuasion.»[28], прочитал он на обложке. Книга явно принадлежала Фрейе, потому что была насквозь пропитана ее запахом и явно прочитана не раз. Но к ароматам летних трав примешивался ещё один — резковатый, чистый, и, без сомнения, мужской. И знакомый. Фенрир задумчиво постучал корешком книги по ладони. Видимо у сына Магнуса была серьезная причина, раз он решился на риск и тайно проник в отчий дом, когда тут вовсю хозяйничали оборотни ярла.