Рыжий и черный - Татьяна Лаас
Он решительно направился к телефону, вызывая Олфинбург и забыв, что надел только белье. Впрочем, какая разница в чем телефонируешь. Хорошо, что визуалотелефоны еще не придумали.
С трудом дождавшись, когда в трубке прозвучит знакомый, такой усталый от ущербности окружающего мира голос, Грег сказал:
— Недобрый вечер, отец. Я давно хотел тебя поблагодарить… Я благодарен тебе за жизнь, что ты мне подарил…
Отец перебил его, гневливо заметив:
— Что за приступ внезапной меланхолии? — Да-да-да, гнев у них семейное. — Ты снова пьешь?
Грег смиренно напомнил — в последнем разговоре с отцом можно и чуть-чуть потерпеть, не срываясь в гнев:
— Я никогда не опускался до пьянства. Просто пришло время поблагодарить тебя: за учебу, за свое положение в обществе, когда я был ребенком, за лучшую в мире сестру, за старт, который ты дал мне в этой жизни. И пришло время попрощаться — я отрекаюсь от рода Монтов. Бумаги тебе доставят на днях — отправлю с курьером тебе и в Дом высших леров.
Лер Блек-уже-не-старший смешливо произнес:
— И кем же ты будешь? Лер Прихвостень-жены-де Бернье? Или откровенно примешь имя того, чьи рога ты добровольно на себя навесил благодаря несдержанности леры де Бернье?
Грег себе напомнил — к нему это не имеет никакого отношения. К нему, но не к Лиз.
— Я буду просто нер Грегори Эш. Только и всего. — Волна гнева поднималась в нем, грозя затопить его с головой, но родничок в сердце помогал держаться на плаву. Он взял себя в руки и спокойным голосом сказал когда-то невозможное для него: — С данной минуты вы никакого родственного отношения ко мне не имеете, так что поостерегитесь читать мне свои нотации — я же могу и дуэль вызвать. Честь имею, лер Блек.
В трубке еще звучало почему-то восхищенное: «Ты все же Блек!» — но Грег уже прервал звонок, нажав на рычаг телефона. Он теперь Эш, и никак иначе.
Он подошел к креслу и устало опустился возле ног Лиззи, обнимая их и, как дитя, пристраивая голову ей на колени. И плевать, что неодет. Прислуга, сейчас начавшая накрывать на стол в гостиной, и не такое приучена игнорировать. Лиз — его якорь в этой жизни. Ради Лиз и их будущего он удержит свои растрепанные чувства под контролем.
Вечер оказался коварно коротким, и, поужинав с Лиз, Грег спешно отправился на вокзал — его ждал Оливер Фейн с его дурно пахнущим делом.
К середине восьмого часа город затих, и движение стало спокойнее. Грег не удержался и сделал крюк, подъезжая к вокзалу со стороны Морского проспекта. Его новый… Их новый с Лиз дом был огромным, с большим садом и выходом к пляжу. Окна дома ярко горели — было видно, как в комнатах сновали люди, наводя порядок. Пожалуй, лучшего дня, чем завтра, и не придумать для переезда — потом на седьмице может не оказаться свободного времени. Главное, закупиться продуктами и не забыть сообщить адрес Брендону. Надо будет и ключ ему передать — Андре тоже будет жить в этом доме. Грег заметил стоящее ближе к морю отдельное строение — явно бывшие конюшни, которые легко переделать под мастерскую для сестры.
К вокзалу задумчивый Грег прибыл за пять минут до восьми. Припарковав свой паромобиль на ярко освещенной фонарями привокзальной площади, украшенной старинным, выщербленным ветрами священным треугольником высотой ярдов в пять, Грег направился на перрон, куда медленно, в клубах пара прибывал ярко-алый, ладный, как игрушка, экспресс из Олфинбурга.
На перроне уже была суета: вальяжно вышли из вокзального участка констебли, проверявшие приезжающих, сновали грузчики, шла выгрузка с грузовых платформ паромобилей, носились вездесущие торговцы чаем и едой — усталые пассажиры, ожидавшие в вагонах проверки и разрешения на въезд в Аквилиту, о еде не мечтали, но всяко же бывает, а еще прохаживались встречающие, водители наемных экипажей и простая публика — те же воришки, привыкшие в толчее ловить толстые портмоне в чужих карманах. Вокзал бурлил, словно было время карнавала — шутка ли, сам наследный принц Вернии в Аквилите. После событий седьмичной давности в Олфинбурге, Верния снова была в большой политике, и лерам высоких родов с девицами на выданье было плевать, что принц давно обручен: помолвка — не брак, далекая принцесса захудалого рода из Ирлеи и подвинуться может — не ей, владелице остатков замка на острове, который и на карте не найдешь, противостоять первым красавицам Тальмы с огромным приданым.
Ветер нес на своих крыльях запах близкого океана и цветов. Звучали со всех сторон голоса, и вернийский тут соперничал с тальмийским языком. Пассажиры и особенно водители сгруженных с поезда паромобилей привычно пытались передвигаться по левой для них стороне, создавая ненужную толкучку и переполох среди грузчиков с их паротележками — эти-то соблюдали правила. Пожалуй, нигде в Аквилите не было столь заметно, что это уже не Тальма. Местных было видно сразу — одетые легко в плащи, а то и уже без них. Тальмийцы же еще кутались в пальто и даже меха. В Аквилите тальмийский календарь звучал насмешкой — ну какой стужень, вьюговей и тем более трескун… Тут скоро яблони будут цвести, а луны через три созреют первые, сочные, сладкие вишни…
Фейна Грег увидел издалека — вокруг его высокой, в алом мундире фигуры суетились двое констеблей — кажется, как и Эвана Хейга в первый приезд, его не хотели пропускать. Пришлось вмешаться — хорошо еще, что Грег захватил с собой написанное от руки разрешение за подписью Хейга. Узнавшие Грега констебли козырнули, забрали с собой разрешение и поставили Фейну печать в паспорт.
Распрощавшись с не успевшими как следует попить его крови констеблями, Оливер, держа в левой руке саквояж, протянул правую ладонь для рукопожатия:
— Добрый вечер еще раз, Грег! — Сейчас он выглядел более живо — последнюю луну, которую они вместе служили в Аквилите, он больше напоминал снулую вечно скучающую рыбу, хотя леры Олфинбурга за глаза звали Оливера Ангелом — уж больно примечательная у него была внешность: чистое лицо, полные губы, синие глаза, белокурые локоны, статная фигура — достойный конкурент принцу Анри в охмурении лер. Происхождение лишь чуть подвело, но зато слухи о банкротстве оказались ложью.
— Добрый вечер, — пожал его руку Грег. — Пойдем, я на паромобиле. Номер тебе забронировал в «Королевском рыцаре» — хорошо, что один вовремя освободился.
Он не стал говорить, что этот номер перед этим снимала Лиз.
— Пойдем… — вздохнул Оливер — кажется, он был не
