Не жизнь, а роман! - Юлия Викторовна Меллер
— Эмэри, я что-то не уверена, что нам надо ехать туда. Элин слишком мала, у Луи масса своих дел, да и у Этьенна сейчас непростой период, чтобы взваливать на него ответственность за семью. Ребятам надо гулять, а не сидеть дома! А Сашок ещё мал, чтобы…
— Катюша, мы не будем задерживаться. Дадим консультацию и уедем обратно. Неужели тебе не интересно, что за врата у герра Кауфмана?
— Ха, конечно, интересно! Правда, он написал так туманно, что ничего не понять. Почему он не уверен, что получил устройство по перемещению во времени? Зачем ему нужна я? Раз он знаком с Неффом, то швейцарец мог бы…
— Нефф стал как не от мира сего. С ним сложно что-либо обсуждать. Он пугает Кауфмана катастрофами, а тому нужно точно знать, куда он пробился.
— И всё же можно было бы поподробнее написать, в чём проблема, если его эксперименты успешны.
— Ласточка, я думаю, что его учёные получили нечто другое. Твоя частная лекция для тех, кто занят в проектах «Время» была очень полезна и вынудила к дополнительной осторожности. Во всяком случае, никто не хочет по глупости навредить миру, в котором живут, поэтому как минимум ты можешь определить связаны ли действующие врата со временем или это выход в иную реальность.
— Ладно, мы же уже согласились, так что едем, проверим, что там за врата, а бабушке я пригрожу, что позвоню маме, и она несколько дней побудет дома до нашего возвращения.
Конец, но…
Вместо эпилога
Взгляд в глубину веков
Когда на землю опускалась ночь, и слуга ставил на стол подсвечник, ворча, что с плошками, наполненными жиром, было бы дешевле, Бертран замирал, уставившись на трепыхающиеся огоньки. Надо бы работать, ответить на письма королей соседних государств, обсудить беспошлинный проезд для его тамплиеров, разобраться с возникшими претензиями… надо, но огоньки свечей завораживали и погружали его в ту жизнь, когда живой огонёк по имени Катрин жил рядом с ним.
Он с первого мгновения душою почувствовал, что она необычная женщина, но как сложно порою поверить в чудо на земле. Она изменила всю его жизнь, расширила его кругозор, обогатила душу чувствами. С ней он познал настоящую любовь к женщине, раскрылся как отец, понял, что такое семья. Он был удивительно счастлив и беспечен, думая, что так будет всегда! Ребята смеялись и завидовали, когда он во весь опор скакал в замок, чтобы поскорее увидеть её. Она всегда ждала его и сердилась, если он накидывался на неё, не успев заметить, какая она хорошая хозяйка и сколько всего успела нового сделать в замке.
Магистр ордена тамплиеров сидел, пока не догорала последняя свеча, и не замечал, как по его щекам текла слеза. Когда-то он считал себя старым, а сейчас смешно вспоминать ту наивность. Как он пылал, как горел от желания целовать, обнимать Катрин, чувствовать жар её тела, а потом уже по-хозяйски смотреть, во что вылились её труды. Это свойственно только молодости.
Сейчас он лучше понимает, как много делала она и каким трудом ей всё это давалось. Она уставала биться с непониманием, искала его поддержки, а он, занятый своими делами, брал её тепло и не восполнял. Да-да, его жизнь тоже была нелегка, но он мужчина, у него под рукой была надёжная команда воинов, единомышленников, а она…
Кажется, видение захватило его настолько, что он как когда-то почувствовал тепло её тела, ласковую улыбку, а потом требовательный взгляд и упрёк, что он опять полез к ней, не побрившись. Это случалось каждый раз по его возвращению. Она скучала и быстро загоралась, отвечая на его страсть, а потом, ощупывая свои нежные щёки и губы, сердилась на него, выпихивая из кровати ногами, а он каялся, смеялся, брился и зацеловывал её, прося прощения, пока она снова не начинала пылать в его руках. Боже, как он был счастлив тогда! Он так часто рисковал собою, что не мог предположить, что однажды он останется жить, а её не будет.
Свечи погасли. Слуга зажёг всё снова, косясь на магистра, страдающего бессонницей. Бертран вздохнул, взял бумаги, где сообщалось, что после смерти одного из его рыцарей осталась жена с детьми. Формально, они теперь нищие, но указом великого магистра они будут взяты на попечение ордена. Он подписал и пригладил лист рукою. Всё правильно. Семейные рыцари не одобряются орденом, но добровольно вручив свои жизни ему, они должны быть уверены, что самые близкие им люди будут взяты под защиту. Катрин это одобрила бы.
Следующие бумаги пришли от людей графа Тулузского. Они жалуются на притеснения ордена и просят, требуют, угрожают… Невольно хищно раздулись ноздри: одно упоминание о графе приводило его в неистовство.
Он жалеет, что из-за того, что был подавлен смертью Катрин, не убил Раймунда в песках или не сбросил с корабля. Жизнь тогда потеряла для него смысл, и он искал смерти, пока друг… бывший друг не пожаловался, что капитан Рутгер де Бриош изводит его подозрениями, и он опасается, что тот заколет его ночью.
Вот тогда он очнулся, и день за днём анализировал произошедший бой. Ему в тот злополучный день пришлось принять сложное решение, кинувшись в атаку, ища малейшие возможности переломить ситуацию. Раймунд обязан был умереть, но спасти Катрин. Они все умели защищать, и только слабость израненного тела могла послужить оправданием потери контроля, но не духа… Раймунд не был ранен настолько, чтобы пропустить то злосчастное копьё. Берту было бы даже легче счесть графа трусом, но тулузец не трус.
Он и Рутгер казнили бы его, даже сойдя с корабля, но этот хитрец умудрился в каком-то порту послать записку, найдя подходящих голубей, и его встретил отряд сопровождения, посланный аббатом. С тех пор многое произошло.
Леон стал поданным Англии и мутит воду, чтобы забрать тулузские земли под корону английского короля. А могущественный орден тамплиеров создаёт торговую блокаду вокруг Тулузы, намекая, что пока нынешний граф жив, расцвета на этих землях не будет. Катрин отругала бы своих мужчин за такие действия, но Бланшфоры не умеют прощать.
Берт улыбнулся, представив, как она
