Пылающая для Древнего. Пепел - Лаура Тит
— Повяжи платок, — дал ей светлую ткань.
Подходя к ней ближе, помог завязать платок. Убирая ее волосы под мягкую ткань, невольно засмотрелся на приоткрытые губы, на то, как подрагивали ее пушистые ресницы и как часто стала дышать, когда я случайно коснулся щеки. Стиснув зубы отошел от нее, чтобы не наделать очередных ошибок, не давая себе сорваться.
Взял ее за руку и повел к конюшне, она еле передвигала ногами, но упрямо молчала, следуя за мной, не проронив ни слова о слабости в теле. Ругнувшись, поднял девушку на руки. Она почти ничего не весила с тех пор, как изводила себя голодом. С трудом сдержался, чтобы не рявкнуть на нее, где были ее мозги, когда издевалась так над собой. Хорошенько проучить бы за бестолковые выходки, будто никто не смог бы заставить ее поесть. В пыточной поела бы сразу. Мотнул головой, чтобы не ляпнуть ей лишнего.
Усадил ее на своего вороного коня, проверил привязанную сумку с водой и посудой, запрыгнул сам. Она вздрогнула, отодвигаясь от меня, притянул к своей груди рукой, надавив на плоский живот.
— Не глупи, — недовольно процедил сквозь зубы.
Пришпорил коня и рванул вперед. Отблеск закатного солнца скользнул по моим зрачкам, подсветив их красным. Жаль, в могилу с собой не унесешь такой вид. Дрожь песка под копытами коня передавалась и нам. Дерзко улыбнулся попутному ветру, что заставлял мой сердце бешено биться, гоняя бурлящую отравленную кровь.
— Мы почти на месте, — удовлетворено сказал девушке, всматриваясь в маленький оазис перед собой.
Погладил коня, хлопнув два раза по его шее, останавливая. Спрыгнув вниз, аккуратно спустил девушку.
Отвязал сумку и повернулся к ней. Она все это время не сводила с меня своих зеленых глаз, что светились даже в темноте ядовитым блеском. Видел, что понравилось здесь. Она словно была на своем месте. Достал спрятанный за большим красным камнем железный лист и металлический чайник. Развел огонь, переворачивая гладкие камни.
— Подойди сюда, — спокойно сказал ей.
Она послушно опустилась рядом, подальше от меня, ближе к горящему костру.
Усмехнулся.
Смахнув песок с железного листа, положил его на раскаленные камни, высыпал на него серую муку из мешка, из бумаги отщипнул немного острых специй, смешивая все с чистой водой, стал замешивать тесто. Она зачарованно смотрела на то, что я делал, а я не отводил взгляд от нее. Я мог делать эти лепешки с закрытыми глазами, а вот именно так сидеть на дикой земле с той, что обжигает мое сердце своим адским пламенем, было для меня более завораживающим, чем то, что я делал.
Готовое тесто кинул на раскаленный край листа, переворачивая ножом, чтобы не подгорело, сбрызгивая водой. Поджаристую готовую лепешку быстро скинул на разложенную ткань. Поставил чайник на горячие камни, сорвавшееся с пальцев пламя лизнуло железное дно чайника, заставляя воду внутри беспокойно бурлить. Добавил пряные травы, закрыв крышкой. Отломил от горячей лепешки кусок, подул на него и протянул к ее рту, она маленькими пальчиками ухватилась за край куска, но я мотнул головой.
— Жена ест только из рук своего мужа, — нагло врал ей. Просто хотел накормить ее и заставить следить за своим языком.
У наших жен столько же прав, как и у собаки, усмехнулся себе под нос, вспоминая, как выпалила сегодня такую глупость, но я стерпел, пусть думает, что так и есть.
Смотрит диким волком на меня, но только ещё больше заставляет меня улыбаться.
Знал, что не поверит, но решил попробовать…
Меня словно парализовало, когда она вдруг приоткрыла свой рот и, едва касаясь своими мягкими губами моих пальцев откусила от лепешки кусок, впиваясь в меня своим дерзким взглядом. Это было интимнее, чем даже сливаться телами на этом песке. Захотел, чтобы так было всегда. Чтоб ела с моих рук, не испытывая страха и ненависти. Откинул кусок лепешки на песок, рывком притянул ее за запястье к себе на колени.
Растерянный и испуганный взгляд на меня.
Лежа на моих коленях, внимательно смотрела на меня, переводя взгляд на свои руки, потом на меня. Я не хотел отпускать, соединив ее запястья в кольцо своей руки. Она попыталась подняться, но я мягко уложил ее обратно. Склонился над ней. Она выглядела слегка встревоженно. Биение ее сердца снова участилось.
— Ты тоже чувствуешь это?.. Тягу ко мне? Почему не примешь?
Хмурится.
Очертил рукой овал ее лица, нежно погладил по щеке, стянув ткань с ее головы, вытягивая длинные пряди волос на песок. Дернулась от моих прикосновений, как от ядовитой гадюки.
Закрыл глаза на ее выпады в мою сторону.
— Об этом месте знали только я и отец. Я любил, сидеть вот так со своим отцом под ночным небом, смотреть на песчаную гладь, разрываемую трэптами, и есть самый обычный обед бедняков.
Прошелся большим пальцем по ее губам, слегка надавил на них. Глубоко втянув воздух, почувствовал только ее раздражение, и что задыхается от моей ласки. Нехотя развел руки в стороны. Отпустил ее. Она отпрянула от меня, как дикий зверек. Горько улыбнулся ей, посмотрев на серебристый диск луны. Сейчас я чувствовал в себе злость и усталость.
Устал бороться с ней.
— Пора возвращаться.
Рисковать ее жизнью я не хотел, становилось опасно, хоть и скалистая местность вокруг, но песчаные голодные звери неуправляемы. Разлил по бронзовым чашам травяной чай, подал ей, обернув тканью, чтобы не обожгла свои руки. Я хотел показать ей ту часть, которую любил в своей жизни. Почему решил это сделать именно сейчас, не знал, как и то, что она сможет меня понять…
Пламя костра угасало, а я задумчиво смотрел на тлеющие угли, всаживая нож в песок. Она исподлобья рассматривала меня, а потом все осквернила здесь разом, произнеся:
— Ты правда думаешь, что знаешь, что едят бедняки?! Или что чувствуют наши женщины, когда их продают в рабство и на потеху таким как ты, — она с брезгливостью окинула меня высокомерным взглядом.
— Таким, как я?! — не смотрю на нее, только сильнее вдавливая нож глубоко в песок, по самую рукоять.
— Тем, кто купается в роскоши, кому все дозволено, ублюдки, что ломают наши…
— Достаточно! — затыкаю ей рот, не разрешая продолжить.
Объяснять, что и как происходит в этом мире, наивной и неопытной девчонке больше не хотелось.
— Не переходи черту, Амара. Мое терпение не безгранично. К тебе я очень добр и снисходителен. Как думаешь, много у меня таких женщин, как ты, кому потакают капризам? — посмотрел на нее.
Она хотела, что-то сказать, открыв рот, но я поднял ладонь, чтобы
