Побеждаю и сдаюсь (СИ) - Анастасия Разумовская
«Неужели мы с годами настолько отдалились?» — мрачно спросил себя Эйдэрд.
Да нет же. Годы не влияли на них. Не влияли на их отношения. Но сейчас герцог оказался в темноте, тишине и словно в звуконепроницаемой камере, а Лео… Лео была где-то там, снаружи. Даже когда он держал её за руки и слушал некогда любимый голос.
Он был один. Совсем.
Внезапно Эйд остановился. Кто-то прерывисто дышал в нескольких шагах от него. Дыхание было слабым, сиплым, болезненным. Оно вырывалось, словно рывками, преодолевая сопротивление.
Герцог подошёл, присел, протянул руку и коснулся чего-то мягкого, замотанного в неровную ткань. Это что-то находилось с другой стороны. Тогда Эйдэрд подошёл к калитке, вышел на набережную, вернулся обратно вдоль ограды, почти споткнулся об это что-то, снова присел, протянул руку и стал ощупывать. Тёплое. Одежда — грубая, ситцевая ткань… Ситцевая? Зимой? Шерстяной, рваный платок… Заледневшее лицо. Женщина. Почти девочка. Он понял это, едва проведя рукой по её глазам, носу, щекам, губам… Ребёнок, лет, наверное, пятнадцати… Судя по дыханию — больна. Судя по тому, что не пыталась отстраниться и даже не вздрогнула — без сознания. Девочка прижимала к себе нечто, похожее то ли на спелёнатую куклу, то ли на мешок. Рука герцога скользнула вниз, по покрытой снегом юбке. Босые ноги… Босые?
Эйдэрд подхватил девчонку на руки, и та инстинктивно прижала кулёк к себе, застонав. Он перехватил так, чтобы её сокровище не выпало из слабых рук. Вернулся в сад, не закрыв калитки, прошёл в особняк. Нашёл гостевую спальную, уложил девочку на постель, накрыл одеялом. Затем присел у камина и на ощупь разжёг его, обжигая пальцы кремнём.
Герцог с детства был нелюдим, предпочитая одиночество. Поэтому, завершив работу, слуги оставляли особняк и уходили в свой флигель. И сейчас в доме не было никого, кроме хозяина и спящей королевы. Эйдэрд вернулся в сад, закрыл калитку, затем снова прошёл в комнату. Потрогал лоб девчонки. Холодная. Безжизненно-холодная, но живая. Медведь прошёл на кухню, растопил печь и поставил чайник на плиту. Раньше он мог целыми днями жить в особняке, не пользуясь помощью слуг. Но с того дня, как пропало зрение, в семь утра приходил истопник, а за ним сразу — кухарка. И сейчас Эйд вдруг понял, насколько ему неприятно было их присутствие.
Чайник закипел, и герцог заварил глиняный пузатый чайник, добавив в него травы, которые прислала Эрика из Медового царства. Затем открыл окно, давая холодному ветру возможность остудить напиток. Сам Эйдэрд практически не чувствовал холода. Коснулся глиняных стенок, открыл крышку и убедился, что вода больше не обжигает. Взял чайник и вернулся в комнату к найдёнышу. Здесь он налил напиток из чайника в кружку, затем легко приподнял голову девушки и влил ей немного в рот.
Нищенка застонала. Тихо и жалобно.
— Пей, — приказал Эйдэрд.
— Кто вы? — испуганно прошептал робкий голос.
— Неважно. Пей.
— А мой… мой ребёнок? Он… умер?
Ребёнок?
— Он… совсем бледный… он умер… — испугано прохрипела девушка.
«Ты молода, родишь ещё», — чуть было не ответил Эйд, но тут ребёнок запищал.
— Выпей всё. Сварить тебе кашу?
Она боялась его, очень боялась — Медведь чувствовал её страх. Но он не умел говорить ни с испуганными детьми, ни с насмерть оробевшими девушками. Эйдэрд умел лишь приказывать.
Ребёнок хныкал. Негромко, очень жалобно.
— Отвернитесь, — дрожащим голосом попросила девушка.
— Я слеп, женщина. Ты разве не заметила? — холодно уточнил герцог, встал и вышел.
Надо было сварить кашу.
И только уже войдя на кухню, Эйдэрд замер. Кто она, эта нищенка, и кто он — аристократ, потомок древних королей? Какое ему дело и… Но отчего-то, впервые с того времени, как мир потемнел, Медведь почувствовал себя слегка живым.
* * *
Ульвар прыгал по заснеженному пустырю. Ветер рвал его голубой с золотой вышивкой плащ, пытался пробраться к королевскому телу. Принц воткнул заостренный колышек.
— Вот отсюда и до туда — корпус специалистов по праву, — а по другую сторону — алхимиков…
Подрядчики метались, натягивали веревки. Ярдард хмуро наблюдал за братом.
— Уль, — позвал глухо, — ты играешь в это, как девочка в куклы.
Ульвар обернулся, скинул с головы капюшон, и ветер взметнул золотистое пламя его волос.
— Ты хочешь, чтобы я выделил деньги из казны на восстановление флота, — хмыкнул, — на строительство кораблей. Дело важное и нужное, но знаешь, что мне в нём не нравится, Яр?
— Что?
— Твоя жена. Лэйда даже не планирует проявлять ко мне лояльность. И, знаешь, что я бы сделал, не будь она твоей женой?
Ярдард сдвинул темные брови. Уль кивнул.
— Да, верно. Она бы уже распевала песни в казематах темницы. Веселые, лихие, задорные песни. Подумай об этом, брат. И объясни своей женщине, что она зарывается.
— Она — хранитель…
— Да-да. Потомок древних королей-пиратов… Брат, время, когда аристократы диктовали свою волю королю, проходит. Как бы некоторым из них не оказаться за бортом. И не стоит так сверкать глазищами. Я не барышня, меня не впечатлит. Не был бы ты моим братом, я бы даже предупреждать не стал. Рассуди сам: пять лет назад, когда действовала магия, все потомки семерых королей были связаны магической клятвой верности. Но магия ушла. Магические клятвы в прошлом. Я больше не могу доверять хранителям лишь из-за того, что они — хранители. Любой из них может мне нанести удар в спину…
— Ты пока не король! — резко оборвал его Ярдард.
Ульвар прищурился, взгляд его заледенел. Но потом наследник усмехнулся и кивнул.
— Верно. Но если я так о себе беспокоюсь, представляешь, насколько я обеспокоен положением матери?
— Лэйда может быть резка и груба, — Яр запахнулся в бурнус из медвежьей шкуры, — но она не ударит в спину…
Ульвар покосился на него. «Да-да, само пиратское благородство!»
— Знаю. Но, глядя на то, как герцогиня позволяет себе обращаться ко мне, другие могут вообразить, что им так тоже можно. И, когда я кому-нибудь из них велю отсечь голову, не всем может понравится такой ответ. И мне ударят в спину.
— Между преданным Элэйсдэйру, умным, но резким и гордым вассалом и трусливой, подобострастной сволочью…
—…я безусловно выберу сволочь, — кивнул Ульвар и рассмеялся. А затем мягко добавил: — Я же и сам сволочь. Ты забыл? Как-то они мне ближе и понятней, и я умею ими управлять.
Он вгляделся в недоумевающие медово-карие глаза и хмыкнул.
— Лет пять назад твоя, тогда ещё невеста, причислила меня к этому неуважаемому сословию.
Ярдард удивился.
— Пять лет назад?
Наследник зубами снял рукавицу с левой руки, подул на тонкую, нежную как у девицы кисть и скосил глаза на старшего брата.
— Да.
— Уль… Пять лет назад ты затеял эту авантюру с её сестрой и… И ты помнишь, как и кто назвал тебя пять лет назад? Серьёзно?
— У меня неплохая память. Ладно, брат. Давай не будем о пустом. Денег в казне нет. Пока нет. Но, если Лэйда умерит свою прыть и научится, если уж не скрывать свои чувства, то хотя бы молчать… Я поищу.
— Я поговорю с Её величеством, — выдохнул Ярдард зло.
— Поговори, — кивнул Ульвар. — Но королева отдала казну в моё ведение. После вашего разговора она позовёт меня и спросит, есть ли в казне средства, чтобы помочь Лэйде восстановить корабли после пожара в Золотой гавани…
Медовые глаза сузились.
—… и, если их там нет, — хрипло отозвался Ярдард, — то у королевы возникнет вопрос почему…
Ульвар кивнул.
— Логично. Но — удивительное дело — у меня есть отчёты на все денежные средства до медного щитка включительно.
Братья смерили друг друга взглядами.
— Ваши высочества! — раздался радостный возглас со стороны тисовой аллеи.
Принцы обернулись. Со стороны города к ним подъезжала карета, запряжённая четвёркой гнедых. Из распахнутой дверцы выглядывала хорошенькая, разрумянившаяся на морозе девушка. Её золотисто-каштановые волосы были убраны в косы, причудливо уложенные на голове, а зелёные глаза сверкали радостью.
Оба принца поклонились. Ярдард, подождав, пока карета остановится рядом с ними, подал красавице руку, помогая спуститься с подножки.
— Яр! Как же я давно тебя не видела! Как ты возмужал… И усы тебе идут, чтобы там ни говорила Лэйда…
Ярдард улыбнулся, взгляд его потеплел.
— Эйдис… Лорд Альдо с тобой?
— Нет-нет… там какие-то банды, и крепости… Я не сильна в этих вопросах, знаешь
