Скиталец - Тиффани Робертс
— Ты заключила со мной соглашение. Ты не сможешь выслушать мое предложение, если ты умрешь на обратном пути.
— Даже если я подхвачу инфекцию, это не убьет меня сразу! — она трижды постучала ему в грудь, а затем потрясла рукой, морщась. — Пока что я достаточно хорошо справлялась сама. Я могу пройти милю до дома.
— Вероятно, могла бы. Я просто удостоверяюсь в этом, чтобы получить свою часть сделки.
— Я еще даже не получила свою, — сказала она, сдвинув брови к переносице. Она прижала свой поврежденный ботинок к груди и отвернула голову и плечи как можно дальше от него.
— Скоро, — Ронин шел, неуклонно ускоряя шаг по мере того, как проходил мимо самых глубоких затоплений. Хотя воздух значительно остыл из-за шторма и ветра, тело женщины рядом с ним было горячим. Он перешел с медленной пробежки на бег.
— Что ты делаешь? — спросила она.
— Держись.
Глава Пятая
К тому времени, как они добрались до ее дома, Лара была в бешенстве. Она не стала дожидаться, пока бот остановится, и выпрыгнула из его объятий, забрызгав ноги грязью при приземлении. Пальцы ее босых ног утопали в грязи, но она шла дальше, отказываясь признавать свой дискомфорт. Вода перелилась через край крыши и упала на ее и без того промокшую голову, когда она остановилась у двери.
Выругавшись себе под нос, она толкнула дверь в сторону и ворвалась в хижину. Она швырнула свой сломанный ботинок в угол, бросила сумку на поддон и развернулась к боту, ткнув в него пальцем, прежде чем тот вошел.
— Никогда больше так не делай, сукин ты сын.
— Не сукин сын.
— Не умничай со мной. Ты не имел права так обращаться со мной.
— Я имею полное право обеспечить выполнение нашего соглашения.
— У нас нет соглаш… Что ты делаешь? — она отступила, чтобы сохранить дистанцию между ними, когда он вошел внутрь. — Я тебя не приглашала!
— Я не собираюсь стоять на улице под дождем, пока делаю свое предложение.
Она уставилась на него, переводя взгляд с его лица на тело. То, как оно выглядело и двигалось, было чертовски человечным. Она даже почувствовала его тепло через одежду, когда оно держало ее. Если бы не его металлические руки, она бы никогда не догадалась о его истинной природе.
Лара напомнила себе о ключевом различии. Большинство людей убивали по уважительной причине — ради выживания. Но эти твари убивали, потому что были сильнее; они убивали, потому что могли. У ботов не было совести. Не имело значения, выразил ли этот кто-то беспокойство за нее, предложил ли перевязать царапину на колене, отнес ли ее домой, чтобы она не поранилась еще больше.
Она наклонилась, сняла свой неповрежденный ботинок и бросила его рядом с другим. Не раздумывая, она повернулась спиной к боту и пересекла пространство к фонарю. Потребовалось несколько безуспешных попыток разжечь пламя зажигалкой, но мягкое, знакомое свечение принесло облегчение. Глубоко вдохнув, она убрала зажигалку и вернула свое внимание к боту.
— Черт! — вздрогнула она, прижимая руку к груди. Бот стоял прямо у нее за спиной. Она даже не слышала, как он двигался.
Оно молчало, не сводя с нее глаз. Интенсивность его немигающего взгляда снова напомнила ей, насколько они разные. Насколько это было опасно.
Взглянув вниз, она заметила, что он протягивает ей сверток с едой. В этот момент голод решил снова заявить о себе, скрутив ее желудок. Она выхватила еду из рук бота.
— Я не собираюсь говорить тебе спасибо, — сказала она с набитым мясом ртом.
От резкого вкуса у нее потекли слюнки. Она откусила еще кусочек, не доев первый.
— Тебе и не нужно. Просто послушай.
— Слуфаю.
Так. Чертовски. Хорошо.
Когда бот больше ничего не сказал, Лара подняла на него глаза. Оно по-прежнему не сводило с нее настороженного взгляда. Дождь барабанил по крыше, и этот звук соперничал с ее жеванием.
— Что? — спросила она, запихивая еду за щеку.
— Когда ты в последний раз ела?
— А что?
— Если давно, тебя стошнит.
— Да пошел ты. Я не указываю тебе, куда пихать твое масло или что-то там еще. Я буду есть, сколько захочу, — она откусила еще кусочек, жуя с открытым ртом, чтобы показать еду. Если бы бот сказал хоть слово о ее манерах, она бы выплюнула мясо прямо ему в лицо. Это стоило бы потраченной впустую еды.
Почти.
Бот смотрел еще немного и, наконец, отвернулся.
— Я подожду, пока ты закончишь.
Лара усмехнулась и перебралась на свой поддон. Как раз перед тем, как ее задница опустилась на него, она вспомнила, что промокла насквозь. Нахмурившись, она снова выпрямилась и продолжила есть, наслаждаясь вкусом, несмотря на свой зверский голод.
Она не ела два дня.
Поскольку смотреть было больше не на что, ее взгляд остановился на боте. Его внимание было приковано к ее коллекции сокровищ. Без его проницательного взгляда она могла свободно изучать его.
На нем была выцветшая оливковая куртка, заштопанная в большем количестве мест, чем она могла сосчитать, заплатками и аккуратными, тугими стежками. Единственными незаживающими повреждениями были три маленькие дырочки на груди. Его рюкзак был перекинут через одно плечо, и она предположила, что винтовка висела на другом, упакованная в защитную сумку. Ее бравада угасла бы намного быстрее, если бы она заметила это раньше, когда размахивала ножом.
Ботинки бота были изрядно поношены, но за ними тщательно ухаживали — в отличие от ее собственных. Она не могла заставить себя оглянуться на свою обувь, зная, что один ботинок лежит на боку, а подошва распахнута так, что слишком похоже на хмурый взгляд.
— Зачем ты хранишь эти вещи? — спросил бот.
— О чем ты говоришь?
— Они не служат никакой цели.
— Я подумала, что они красивые, — сказала она, защищаясь, оглядывая свою коллекцию.
Это напомнило ей о том, что она нашла ранее. Отправив в рот оставшийся кусочек мяса, она открыла сумку и достала рамку. К счастью, хотя сама сумка была влажной, фотография не промокла. Когда она несла рамку к полкам, она заметила, что бот держит фарфоровый осколок между пальцами, нахмурив брови, когда он рассматривал предмет. Бот казался… растерянным.
Лара поставила фотографию на верхнюю полку, прислонив рамку к стене. Отступив назад, она рассматривала ее как часть своей большой коллекции, красивую, несмотря на повреждения рамки.
— Этот мир потерян для всех нас, — сказал бот.
— Ни хрена себе, — ответила Лара, стиснув челюсти, чтобы
