Двое для трагедии - Анна Морион
– Скажите, а правда ли то, о чем говорят в новостях про Чехию? – осмелилась спросить я, обращаясь к Софи.
– Об этом ты могла спросить у меня, а не смущать наших гостей, – недовольным тоном сказал вампир, но мне было все равно на его тон: я хотела узнать это у тех, кто был просто наблюдателем, а не исполнителем.
– О, вы имеете в виду криминальную волну? – переспросила Софи, с удивлением приподняв брови.
– Да, именно. Это правда, что есть уже много жертв, но преступников так и не нашли?
– Да, к сожалению. Знаете, мы с Франсуа боялись выходить из отеля при наступлении темноты. За то время, что мы прожили в Праге, без вести пропало около пятидесяти человек.
– Пропало без вести? Но разве этих пропавших людей не находят мертвыми? – удивилась я. – Я думала, что…
– Не стоит переходить на такие печальные темы: мы собрались здесь для непринужденного дружеского общения, и не стоит наполнять его даже упоминаниями об этих страшных вещах. Хорошо, дорогая? – прервал меня Грейсон и, при последних словах, так сильно сжал мою ладонь, что я тут же поняла его приказ: «Заткнись!».
По моей коже пробежал мороз: я мысленно представила картину, описанную для меня Софи, и мне стало так жаль этих невинных жертв, что на глаза навернулись слезы.
«Какой странный кошмар творится там…. Кошмар реальности… Но никто из людей не знает, что те вампиры, которые стали героями многих фильмов и книг, свирепствуют и убивают тех, кто так восхищается ими! Мама, папа, как вы там? С вами все в порядке?» – невольно пронеслось в моем разуме.
Да, в порядке, ведь Седрик обещал мне оберегать их, и я верила в него.
– Простите, Вайпер, я не хотела огорчить вас, – печальным, искренне-извиняющимся тоном сказала француженка.
– Вы ни при чем, Софи, просто… Все это так ужасно… Но, действительно, давайте не будем об этом, – тихо сказала я, и Грейсон тут же, в качестве награды за мое смирение, отпустил мою руку.
Воцарилось молчание, и были слышны лишь щебет птиц за окном и громкий треск секундной стрелки на настенных часах.
Я не хотела разговаривать и поддерживать беседу: после того, как я услышала слова Софи, сожаление и сочувствие не отпускали меня, и я молча оплакивала людей, которые никогда больше не увидят свет из-за прихоти горстки бессмертных существ, из-за монстров, которые возомнили себя богами. Взяв в руки чашку чая, я обхватила ее ладонями, чтобы согреть их.
Супруги Дюпри тоже молчали, улыбались и пили свой чай. Думаю, все в этом зале, кроме вампира, чувствовали себя неловко. Как назло, сам Грейсон не говорил ни слова, и мне пришлось самой вновь начинать разговор.
– Надеюсь, вы к нам надолго? – вежливо солгала я.
– Нет, к сожалению! – встрепенулась Софи. – Мы смогли вырваться из Лондона только на денек, и даже никому не сказали о том, что мы уже в Англии, иначе, с головой погрязли бы в делах.
– Ты даже не представляешь, какие благородные люди сидят перед тобой, – обратился ко мне Грейсон. – Франсуа и Софи занимаются проблемами физического и психологического насилия.
– Ну что вы, эта проблема трогает не только нас, но и миллионы других людей. Мы помогаем жертвам насилия. Видите ли, мы основали специальную сеть заведений, в которых оказывается помощь тем, кто пострадал от физического и психологического насилия. Там женщины, девушки и дети находят приют и защиту, доброту и понимание, с ними работают высококвалифицированные психологи и юристы. Вы знаете, иногда к нам обращаются даже мужчины, хотя это бывает редко, – с чувством сказал Франсуа, видимо, эта тема разволновала его. – Единственная проблема, с которой мы сталкиваемся, – поиск спонсоров. К сожалению, богатые люди тратят деньги на что угодно: на виллы, яхты, острова, машины, вертолеты, но не могут пожертвовать на благотворительность даже тысячу евро! Но так приятно, что в нашем увязшем в денежном болоте мире есть неравнодушные люди, которые не кичатся своим богатством и не занимаются благотворительностью для повышения собственного престижа или банального пиара. Такие люди, как лорд Грейсон.
Я с недоумением посмотрела на Грейсона.
Что? Он занимается благотворительностью?!
– Да, лорд Грейсон очень помог нам: он пожертвовал в наш фонд такую огромную сумму, что мы просто не представляем, как в полной мере сможем отблагодарить его за доброту, – улыбнулась Софи Грейсону.
– Право, вы вгоняете меня в краску. Поверьте, для меня это совсем необременительно, тем более, я знаю, что вы занимаетесь благородным делом, и полностью поддерживаю вас в этом. – Грейсон улыбнулся ей в ответ.
Самообладание покинуло меня: я встала с софы, отчаянно желая покинуть комнату. Я не могла больше сдерживать ненависть к Грейсону: он хотел убить таких прекрасных людей! Он смотрел на них, улыбался, говорил галантности, а в душе смеялся над ними и предвкушал, как убьет их. Подонок!
– Куда ты, дорогая? – вкрадчивым тоном спросил меня вампир.
Все было как в тумане: ноги не держали меня, голова кружилась, сердце готово было выскочить из груди.
– Простите, мне нужно… – Я с усилием заставила себя солгать. – Мне нужно покинуть вас ненадолго. Я вернусь через пару минут.
– Да, конечно, – ласково улыбнулась Софи, а Франсуа и Грейсон молча поднялись со своих мест.
Грейсон мягко улыбнулся мне, и я поспешно вышла из комнаты. Мои ноги были словно набиты ватой, и я с усилием напрягала их, чтобы не упасть. Как только я закрыла за собой дверь в зал, силы покинули меня: я доковыляла до ближайшего стула и, тяжело упав на него, откинулась назад, закрыла глаза и задышала часто-часто, чтобы не пустить на волю слезы.
Эти прекрасные души, занимающиеся защитой униженных и оскорбленных, должны были умереть. Как это несправедливо! Почему Грейсон выбирает себе в жертвы тех, кто стремится сделать для этого бессердечного мира что-то доброе? Сьюзен была аристократкой, юной и пылкой, Лурдес – чувственной и музыкальной, Франсуа и Софи – благородные спасатели жертв насилия, они лечат раны тех, кто пострадал от жестокости.
Грейсон был мне отвратителен своей игрой в любовь и благородство: казалось, он безумно наслаждался атмосферой приближающейся смерти и заставлял меня вдыхать ее и ощущать ее мерзкое дыхание на своей щеке. Я ненавидела Грейсона так, что убила бы его, будь это возможно.
«Господь, как ты несправедлив! Почему ты дал бессмертие этому гнусному убийце, который вместо того, чтобы использовать твой дар во благо, лишь наносит неизлечимые раны миру, убивая таких людей, как супруги Дюпри! За что ты так не любишь нас, своих детей?!» – кричала моя душа. В этот момент я была ужасно зла на того, кто, по словам церкви, должен был являться эталоном справедливости и добра. Этот
