Двое для трагедии - Анна Морион
– Когда я приказываю тебе что-либо, ты обязана исполнить это, и в точности! – Вкрадчивым ледяным тоном сказал он.
– Я не… Это правда! Я никогда не носила каблуки! – прохрипела я, отчаянно и безуспешно пытаясь оттолкнуть от моего горла руку Грейсона.
Меня охватил жуткий страх: этот садист был так зол, что был готов убить меня… Убить меня… Положить конец моим мучениям… Пусть!
Сладкая мысль о смерти завладела моим сознанием, и я перестала бороться: я надеялась, что, ослепленный яростью, мой мучитель убьет меня, задушит или сломает мне шею.
Но вдруг Грейсон отнял свою ледяную ладонь от моего горла и приблизил свое лицо к моему.
– Знаю, на что ты надеешься, милая, но я не убью тебя сейчас! Твоя смерть будет совсем не такой быстрой и легкой, как ты того желаешь! – прошептал он мне на ухо.
– Я не могу больше терпеть! – кашляя, прошептала я. – Убей меня! Пожалуйста!
– Нет, Вайпер, ты еще нужна мне. Что с тобой случилось? Ведь ты так радовалась моему возвращению, почему же сейчас ты хочешь избавиться от моего приятного общества?
– Ты унижаешь меня! Ты не даешь мне дышать! Ты…
– Разве ты заслуживаешь уважения? Ты – смертная, из-за которой будет страдать мой лучший друг, потому что ты посмела влюбить в себя его брата!
«Вот в чем дело! Вот истинная причина его ненависти ко мне! Из-за Маркуса! Значит, это его личная месть мне, а не «спасение» тайны, которым он прикрывается!» – пронеслась в моем разуме лихорадочная мысль.
– Седрик забудет меня, когда я умру. Он поклялся мне, что вновь полюбит и женится на одной из вампирш! – воскликнула я, пытаясь рассеять заблуждения Грейсона. – Я умру, а он будет жить вечно!
– Наивная глупая девчонка! Если бы все было так просто, мне не было бы никакого дела до вашей связи с Морганом-младшим! Ты попросила его пообещать тебе, что он будет жить дальше, и он поклялся, не желая принести тебе страдания правдой о том, что с ним будет на самом деле! Помнишь, я спрашивал тебя, не рассказывал ли тебе Седрик о Барни?
– Помню, – прошептала я, ловя каждое слово моего мучителя.
Я чувствовала, что Грейсон собирался рассказать мне то, что так усердно скрывал от меня Седрик, и даже эта страшная правда была для меня желанной, ведь именно из-за нее Грейсон так ненавидел меня. Но что может быть важнее секрета о вампирах?
– Так вот, Вайпер: Барни – это вампир, который тоже влюбился в смертную. Да, и не смотри на меня с таким удивлением! У него, как и у твоего Моргана, было отклонение от природы: он влюбился в ту, что должна была стать его добычей – в смертную, такую же, как и ты. Никто из вампиров не вмешивался в их союз, даже зная о том, что та девка была осведомлена о секрете своего возлюбленного. Все мы считали, что исцеление Барни наступит после ее смерти…
«Так, значит, мы с Седриком не единственные, кто любят друг друга вопреки природе!» – с радостью подумала я.
– …Но все оказалось совершенно иначе: похоронив ее, он отказался от крови, приковал себя к стене подземелья своего замка и стал засыхать, превращаясь в чудовище, от тоски по своей ненаглядной смертной. Он так бы и превратился в мумию, но друзья привели к нему жертву, и Барни, наперекор своей воле и ведомый хищническим инстинктом, выпил ее кровь, до последней капли. Барни возродился, но до сих пор ненавидит тех, кто спас его, за то, что они вернули ему жизнь и прежнюю форму, вопреки его желанию, и заставили его страдать всю вечность. Он спрятался в своем замке и не выходит из него. А его родители, братья, сестры, друзья – скорбят и не могут достучаться до угнетенного разума этого бедолаги. Его разум погиб навсегда.
«Барни сошел с ума… Так вот, что скрывает от меня Седрик! Как он может? Зачем он изводит себя? Зачем пытается пожертвовать собой ради нашей любви? Нет, Седрик, не такой ценой! Ты же поклялся мне!» – Слезы текли из моих глаз, губы дрожали, как в лихорадке: мое сознание было оглушено жестокой правдой.
Но могла ли я принять его жертву? Имела ли я право делать его несчастным на всю вечность? Отторгнуть от семьи и друзей?
Нет.
– Теперь ты поняла, чего я хочу? Я хочу оградить бедного безумца от тебя и твоей навязчивой ненужной любви, чтобы он увидел, как заблуждался! – ледяным тоном сказал Грейсон.
– Но разве это возможно? – с надеждой в душе спросила я.
– Возможно ли? Пока не знаю, но время покажет. Ты же не хочешь, чтобы он страдал из-за тебя?
– Нет! – ответила я, с ужасом осознав, какая судьба ожидает Седрика на самом деле. – Я не хочу! Я не знала, что он делает с собой!
– Поздно сожалеть! Твое покаяние ни к чему не приведет! Пожинай то, что посеяла, моя милая!
– Тогда убей меня! Я не могу жить, зная о том, что Седрик гибнет из-за меня! – взмолилась я.
– О, нет, глупенькая, ты будешь жить и мучиться, а я буду наслаждаться, наблюдая за тем, как ты уничтожаешь себя своими же мыслями! – Грейсон прикоснулся к моей щеке, и я вздрогнула: вампир смотрел на меня, как кат на жертву. – Сейчас я принесу твои ужасные стоптанные тапочки, а ты вытрешь свои слезы, умоешься, и мы пойдем к гостям. Я ненавижу, когда ты плачешь, и люблю одновременно. Ты так красива, когда плачешь. В первый и последний раз я уступаю тебе. Слышишь? В следующий раз я заставлю тебя выполнить мой приказ, и лучше тебе не дожить до этого дня, – мрачно процедил Грейсон и, поднявшись с кровати, вышел из комнаты.
Медленно соскользнув с кровати, я зашла в ванную, чтобы умыть лицо. Мое горло болело: Грейсон так старался задушить меня, что на белой коже остались синие следы его пальцев. Умыв лицо, я вернулась в комнату.
Грейсон уже ждал меня.
На полу, рядом с кроватью, стояли мои любимые черные балетки.
– Спасибо, – сказала я, поспешно надевая обувь.
– Гости уже ждут нас, – спокойно ответил он. – Приподними волосы.
Я молча выполнила его приказ, и он надел на мою шею похожее на широкий золотой ошейник колье и погладил мои волосы, пропустив пряди между своих холодных белых пальцев.
«Колье… Конечно, гости не должны видеть его издевательств надо мной!» – усмехнувшись в душе, подумала я.
Вампир взял меня за руку, мы вышли из комнаты и неторопливо направились к ожидающим нас гостям.
– Веди себя прилично, иначе, я рассержусь, – предупредил меня вампир, когда мы подошли к большим белым дверям. Очевидно, это и была конечная точка нашего маршрута через весь замок.
– Мне уже нечего терять, не находишь?
