Жасминовый ветер - Екатерина Евгеньевна Алешина
– Если б эта мать ее не унижала, Алиора выросла бы нормальной, – пробормотала я, но Мариус меня услышал.
– Эми, ребенок должен расти в любви. Ты ведь сама это знаешь. Нам всем нужна любовь. У Алиоры ее не было. Даже в лице бабушек и дедушек по той причине, что их нет. Может быть, это ее окончательно и навсегда сломало. А может быть, и нет, и еще есть шанс на то, что она сможет оправиться от потрясений и изменить свою жизнь к лучшему, как и свое поведение.
– Теперь, когда мне известно, почему она вредная, я не так уже и злюсь на нее. Мне даже ее жаль, – призналась я жениху.
– Просто у тебя очень добрая и чуткая душа, любовь моя, – сказал Мариус тихо, почти перейдя на шепот, и потянулся к моим губам.
Лизнул верхнюю, нежно потянул нижнюю… От его неторопливого поцелуя по телу прокатилась волна тепла и на сердце стало чуточку спокойней.
– Со мной тут все время кто-то дежурил, что ли? – спросила я у него.
– Да. Постоянно. Этого не требовалось по факту, но мы не хотели оставлять тебя одну.
От этих слов в душе распускались цветы.
– Мариус! Я вас всех так люблю! Каждого по-своему. Вы – вся моя жизнь.
– Твои чувства взаимны, душа моя. Давай-ка собираться. Пойдем знакомиться с твоими родными. Они сейчас твою маму из объятий не выпускают.
Молниеносно вскочив с кровати, я направилась в ванную.
– Какое платье ты желаешь надеть сейчас? – послышался голос моего жениха из спальни.
– Достань, пожалуйста, винное с кружевным корсажем.
Когда я вышла из ванной, платье уже ждало меня на спинке кресла, где сидел Мариус.
– Тебе помочь одеться? – спросил он таким тоном, словно мечтал меня вовсе не одеть.
Мое тело мгновенно откликнулось на этот особый тон голоса, от которого у меня всегда возникали мурашки. Огонек возбуждения вспыхнул и согрел низ живота, но я старательно делала вид, что ничего не происходит.
– Спасибо, справлюсь сама. Здесь застежки по бокам.
Мой голос при этом прозвучал крайне неубедительно.
– Ну, тогда я с превеликим удовольствием понаблюдаю, – вкрадчиво промолвил Мариус своим фирменным бархатным баритоном, что всегда приводил меня в трепет. – Не забудь про чулки…
– Обязательно. Благодарю, что напомнил о них.
Я старалась сдерживать улыбку и гнать от себя соблазнительные и греховные мысли, сохраняя предельно невозмутимое лицо.
В глубине его глаз полыхнул огонь:
– Тебе точно не нужна моя помощь?
– В надевании чулок? Не-ет. Если я ее попрошу, то мы точно здесь задержимся. И надолго. А нас уже ждут.
– Поверь, там есть о чем поговорить. Лишних полчаса никто не заметит. И долгие сборы с утра для леди вполне простительны, – заметил Мариус, окинув меня голодным взглядом, пока я осторожно надевала чулки, попутно ища пояс от них.
– Ты что-то потеряла? – спросил он, хитро прищурившись.
– Да. Пояс от чулок.
– Этот, что ли? – тоном святой невинности уточнил он, и, обернувшись, я увидела в его пальцах тот самый кружевной кусочек ткани, служивший поясом к чулкам.
– Именно, он самый, – подтвердила я и подошла забрать пояс, да не тут-то было!
Мариус резко убрал руку в сторону и другой притянул меня к себе.
Я упала в его объятия, не особо этому сопротивляясь. За двое суток, что находилась во сне, я безумно по нему истосковалась. Его руки жадно блуждали по моему телу, разжигали мою страсть, вызывая самые бесстыдные мысли и заставляя меня сгорать от порочного желания. Мариус был тем самым огнем, зажигающим меня. Он сгреб мои волосы в кулак и слегка потянул вниз, побуждая открыть ему шею для ласк.
– Эмилия, я не могу! Не могу на тебя спокойно смотреть, – горячо шептал Мариус, отчаянно целуя мое лицо, губы, шею и спускаясь к ключицам. – Ты сводишь меня с ума! Ты такая ароматная, такая манящая, сладкая… Хочу тебя, хочу!
– Честное слово, я не специально! – шепотом оправдывалась я, охотно принимая его ласки. – Оно само как-то получается. Я просто одевалась!
Его рука, скользя по моей ноге от лодыжки до бедра, собрала складками ткань юбки и проникла под белье между бедер.
– Ох, Мариус! – выдохнула ему в губы.
В один миг мы оказались на кровати и тут же принялись наскоро избавлять друг друга от одежды. Его можжевеловый аромат сладко кружил голову. Меня вновь обуревало желание касаться его обнаженной кожи и восторженно замирать от его ответных прикосновений. Сейчас Мариус не сдерживал своих эмоций, поддавшись им. Такой желанный и такой близкий. Его ласки и касания были рваными, хаотичными и властными, словно сейчас он потерял контроль, и от этого еще более будоражащими. Мариус накрыл меня своим телом, и я, ощутив эту вожделенную тяжесть, испытала ни с чем не сравнимое блаженство. Вдох и выдох. Плавный толчок. Мой стон. И новый сильный толчок в моем теле. Я выгнулась ему навстречу, закинув ноги ему на бедра и подставляя себя под его жадные ласки.
Горячие влажные губы Мариуса сомкнулись вокруг навершия моей груди, и я вскрикнула от острого, невыносимого наслаждения. Он овладел мной с каким-то невероятным исступлением, граничащим с безумным отчаянием, двигался резко и жестко, облизывая и покусывая мою кожу, осыпая поцелуями, на которые я с наслаждением отвечала. Я страстно желала отдать ему в ответ такую же бездну любви, какую получала от него каждый раз, когда мы занимались любовью. Наши сердца бились в унисон. Движения, чувства, дыхание были едины для нас двоих. Жаркие, тесные объятия, томительные ласки, доводящие до умопомрачения, его горящие желанием глаза и откровенные признания, идущие из самого сердца…
– Я никогда тебя не предам, – сказал Мариус, застегивая на мне другое платье и прижавшись губами к плечу.
Теперь цвета ультрамарин, потому что винное, как выяснилось, пострадало от нашей безудержной страсти – корсаж оказался разорван. Мы даже не помнили, в какой момент это случилось, будучи слишком поглощенными друг другом.
– Это серьезное обещание, Мариус, учитывая наше бессмертие.
– Я не даю пустых обещаний и не бросаю слов
