Пепел короля, проклятого звездами - Карисса Бродбент
Казалось, выплеск магической силы поглотил нас. Свет и тьма, красное и черное, звезды и ночь перестали существовать.
У меня заложило уши. Каждый звук стал глухим и далеким, словно шел из-под воды. Глаза оставались открытыми и едва выдерживали этот напор. Когда магическая волна схлынула, четкость очертаний восстановилась не сразу.
Мы оба кувыркались в воздухе, потому что магия, высвобожденная каждым из нас, сбивала движение по прямой. Наша магическая волна задела нескольких воинов, находившихся поблизости, и они со сломанными крыльями рухнули вниз, не в силах что-либо сделать.
Но мне было некогда считать пострадавших с нашей и вражеской сторон. Симон целиком занимал все мои мысли.
Мы теснили друг друга силой оружия и магии, и когда в хаосе этого натиска я увидел его улыбку, мне показалось, что передо мной Некулай. Некулай, которого я видел во время состязаний Полулуния, в темноте, перед началом сражения. Тот Некулай потом снился мне в кошмарах на протяжении десятков лет.
Такое не должно повториться.
Я действовал, повинуясь инстинкту, парируя каждый удар Симона или уклоняясь от его меча. Каждая нанесенная ему рана отзывалась во мне ликованием. За долгие годы я освоил разные стратегии боя и научился любой поединок превращать в представление. Но только не сегодня.
Сегодня я сражался, чтобы убить Симона.
Он увернулся от очередного моего выпада. Я изогнулся всем телом. Симон ринулся в атаку. Я обратил его выпад против него же, пронзив ему крыло.
Я не впервые его ранил. Но этот удар впервые его удивил.
Он дернулся в сторону. Я улыбался, глядя, как он удивленно моргает, словно не до конца веря, что я нанес этот удар.
Его стало кренить набок. Я не упустил открывшейся возможности.
Симон попытался выровнять свое положение в воздухе и поднял руку, обнажив самую уязвимую точку доспехов – подмышку. Туда и пришелся мой удар.
Ощущение от того, как лезвие пронзает эту подмышку, было одним из самых приятных в нашем поединке и уступало, пожалуй, лишь рычанию Симона. Он зарычал от боли.
Но самое впечатляющее было впереди.
Едва я выдернул меч, забрызгав себе лицо черной кровью Симона, он железной хваткой впился в горловину моих доспехов. Все вокруг нас завертелось: небо у него за спиной, окровавленные тела солдат и далекие расплывчатые звезды.
Симон притянул меня к себе и заговорил, брызгая слюной мне в лицо:
– Это королевство создавалось не для таких, как ты. Кем ты себя возомнил? Думаешь, что уподобишься ему? Ты?
Поразительно, с какой предельной ясностью он высказал вслух мой самый ужасный страх, терзавший меня не одну сотню лет. Тогда Некулай, глядя мне в глаза, заявил, что корона станет моим проклятием и сделает меня таким же, как он. Или же я ее потеряю, поскольку не смогу уподобиться ему.
Симон был прав. Он имел все, чем должен обладать преемник Некулая. Именно это его и уничтожит.
Я улыбнулся, наклонился ближе, схватил его за плечо и прильнул к уху. От него даже пахло, как от Некулая: той же тошнотворной смесью крови и увядших роз. Этот запах преследовал меня в самые тяжкие ночи.
– Ты прав, – ответил я Симону. – Я всего лишь обращенный раб и таковым останусь.
Ошеломленный Симон повернулся ко мне лицом. В этот момент я просунул другую руку в распахнутую горловину его доспехов, схватился за изуродованный медальон серебра, вплавленный в кожу, и потянул на себя.
Он взвыл от боли.
Окружающий мир побелел.
На несколько секунд все исчезло. Я ничего не видел, не слышал и не ощущал.
Чувства вернулись, когда мы с Симоном стремительно падали на землю.
Глава шестьдесят девятая
Орайя
Едва моя кровь заполнила символы, вырезанные на поверхности черного камня, зал пропал из поля зрения. Я больше не была Орайей. Я находилась в далеком прошлом, куда меня затянула другая душа.
Я мгновенно узнала мужчину, как и в ту ночь, когда сдернула кулон с крыльев его отца. Я узнала бы его везде, даже внутри его собственных воспоминаний.
Винсент.
Она осматривает это место, а я наблюдаю за ней. Ее лицо полно искреннего изумления, хотя место, где мы находимся, немногим отличается от пещеры. Ей всегда удавалось распознавать потенциальные свойства вещей. Возможно, как раз это и привлекло меня в ней год назад. Возможно, она напоминает мне, что когда-то и я был мечтателем.
Не стану отрицать, отчасти и я испытываю то же чувство. Чтобы добраться сюда, нам понадобилось много времени, много бессонных ночей и дней. Разные старинные вещицы, найденные мной когда-то, с ее помощью превращались в удивительные шедевры. А это место служит осязаемым памятником всему, чего мы достигли совместными усилиями.
Итак, первый слой нашего замка создан. Под моими ладонями камень стал гладким и блестящим. Ее щеки покрыты черной сажей, накопившейся за многие часы работы, пока она наносила на поверхность символы заклинаний. Символы объединены в правильные круги, переплетенные между собою.
– Ты должен добавить сюда частицу себя, – говорит она.
Ее руки ласкают камень, словно тело возлюбленного. Я смотрю, как ее тонкие пальцы движутся взад-вперед, нанося очередной узор заклинаний на гладкую поверхность оникса.
– Кровь, – учтиво предлагаю я.
– Это потребует большего, чем кровь. Как и в том случае понадобилась не только кровь.
Она кивком указывает на ножны с мечом, прицепленные к моему поясу.
– Мечу ты отдал частицу своей души. А то, что мы создаем, будет хранить куда более могущественное оружие.
– Тогда душу.
Я намеренно произношу эти слова скучающим тоном; отчасти из-за ее обыкновения хмуриться, слыша от меня подобное. Так и происходит. Она морщит свой вздернутый нос, продолжая с легким скрипом наносить заклинания.
– Преуменьшай все это сколько тебе угодно, мой король. Но когда будешь насыщать камень своей кровью, подумай о чем-нибудь могущественном. Чем сильнее твое чувство, тем лучше. Не тебе выбирать то, что эта магия возьмет от тебя. Но ты можешь предложить ей на выбор достойные варианты.
Ее большие темные глаза награждают меня мимолетным взглядом, а на губах появляется усмешка.
– Скажем, подумай о своем неукротимом желании власти и еще о чем-то подобном. Может, о последнем убитом тобой враге. Что-то в этом роде.
– По-твоему, я такой? – насмешливо спросил я.
Ее усмешка сменяется улыбкой. Я смотрю, как улыбка расцветает у нее на губах, отвлекаюсь и досадую,
