Рыжий и черный - Татьяна Лаас
— Видишь, видишь, я хорошая! Все получилось! Ты будешь свободен!
— А ты станешь настоящей девочкой, Ноа, но не сегодня. Сегодня сил не осталось. Ты почему сама не выпила эфир из констеблей?
Вик вздрогнула, теперь понимая, почему Каеде называл себя вампиром — какая разница, что пьешь: кровь или эфир — результат может оказаться одним и тем же, если вовремя не остановиться — смерть. От обескровливания или от магического истощения.
— Ты могла бы уже сегодня стать настоящей… — продолжил Каеде, и Ноа, опять уменьшившаяся — сейчас больше шести ей было не дать, прошептала:
— Но Полли ждала этого дольше. Пять веков, а я всего один. Я еще подожду.
Окружающие чуть выдохнули — оказаться объектом шутки лиса не хотелось. Хотя с другой стороны… Еще никто ничего не потерял от этого.
Элизабет, прильнувшая к супругу и все это время молчавшая, разбила тишину:
— Я не буду выдвигать обвинение Ренару Каеде в магическом нападении на меня. Я приобрела гораздо больше, чем могла надеяться.
Грег, поцеловавший её в висок, тоже сказал:
— Я тоже не буду выдвигать обвинений.
Брок дернул плечом, вспоминая, что серьезная и грозная нерисса Идо стоит слишком близко от него, и она может не понять той его пробежки в шторе, все же произнес:
— У меня нет претензий к Ренару Каеде, как полагаю, их нет и у Байо. И остальных.
Эван довольно кивнул:
— Что ж, с Шутником разобрались, осталось разобраться с…
Каеде, прижав к себе Ноа, заметил:
— Согласно древним законам, раб не несет ответственности за случившееся. Вся ответственность и возмещение ущерба ложатся на плечи его хозяина.
Принц Анри вскинулся, не ожидая такого от Ренара, но ответить не успел — его перебил Эван:
— Согласно современным законам, уголовная ответственность за дела детей ложится на плечи родителей. Ноа Хейг, принятая в род Игнис, еще не достигла возраста уголовной ответственности, и потому…
Ноа опередила его:
— Йухууууу! Эван тоже без сладкого!!!
Глава 41 День пятый, точнее ночь. Домой
Пока все ждали, когда привезут звездный шар, Ноа, обняв Каеде за шею, тихо спросила у Эвана — тот уже понял, что рано или поздно ли́са тоже придется вводить в семью, но, кажется, уже не кузеном Вики:
— А какао на ночь — это сладкое? — она старательно потупилась, изображая смущение, и совсем еле слышно сказала: — я его никогда-никогда не пробовала…
Эвана такими запрещенными приемами было не пронять — Ноа, может быть, и лоа, но Хейг не просиживанием стула в кабинете заслужил свое звание комиссара — он и не такому привык. Он еще помнил, как она лгала ему в глаза, что не будет больше шутить.
— Да, какао на ночь — это сладкое. И еще луну ты не попробуешь его, Ноа.
За его спиной зароптали — уж больно виновато и несчастно выглядела Ноа: она сжалась в комок, еще сильнее прижимаясь к своему единственному защитнику. Её глаза влажно заблестели. Даже Брок прошептал:
— Эван, ну за что ты так… Она же ребенок… — Кажется, этими словами он заработал в глазах нериссы Идо уважение.
Эван спокойно заметил, игнорируя пытавшиеся сорваться с ресниц Ноа слезы:
— А вот теплое молоко с медом на ночь — это лекарство, а не сладкое.
Девочка на руках Каеде тут выпрямилась и заулыбалась — Эван так и подозревал, что притворства в ней хватает:
— Хорошо! Молоко с медом на ночь, утро и день! Йухууууу!
Каеде спустил её с рук — он не был готов к её крикам.
Ноа помчалась к Эвану и встала рядом с ним, осторожно поглядывая. Он сам привлек её к себе, обнимая за худенькие плечи:
— Потерпи чуть-чуть, скоро поедешь домой.
Она довольно вздохнула, руками обхватывая его за талию:
— Хорошо. Домой — это хорошоооо…
Эван снова посмотрел на лиса — у него было много вопросов по тому же заводу и случившемуся там. Надо расспрашивать сейчас, пока Каеде отвечает, и пока принц Анри ему это позволяет.
— Каеде, можно вопрос?
— Конечно, — сухо отозвался тот. — Сколько угодно.
Эван в лоб его просил:
— Завод. Почему целью эээ шутки…
Ноа дернула его за палец и поправила:
— Испытания.
Он послушно поправился:
— …испытания, был выбран именно завод?
Каеде лишь пожал плечами:
— Случайно вышло.
— Зачем его надо было сжигать? — Эван даже чуть подался вперед. Вик пересказывала ему разговор с кузеном о рунном кузнице, и Эвана волновал один простой, но нелогичный момент: за пропажу рунного кузнеца завод не сжигают. Должна быть причина для такого — Каеде был уверен, что Тамиша Мактира там убили? Или он покрывал Чандлера? Надо будет узнать сумму страховых выплат за завод.
Каеде мягко улыбнулся:
— Никаких планов по уничтожению завода у меня не было.
— Но по словам очевидцев, пожар начался именно там. — продолжил напирать Эван.
— Вы что-то путаете, лер комиссар. Я кицуне: моя сила — иллюзии. От иллюзий завод не сгорел бы. Я тут ни при чем.
Ноа снова дернула Эвана за руку:
— Там просто пахло кровью и смертью. Я и пришла на помощь. — Она посмотрела на Эвана самыми честными глазами: — Каеде невиноват.
Эван кивнул ей, но повторил свой вопрос:
— И все же, почему завод? Почему все началось с него?
На помощь Каеде пришел принц Анри:
— Это уже не секрет… Лер комиссар, меня интересовали завод и рунный кузнец, который на нем работал. К сожалению, Мактир пропал в тот же день, как согласился работать на меня. Ренар по моей просьбе подал заявление о пропаже Мактира, но ваши констебли отказались принять его. Через три дня, то есть сегодня… — он посмотрел на наручные часы и поправился: — то есть уже вчера… Ренар снова пошел в полицейский участок, чтобы подать заявление, но труп Мактира уже был найден полицией. Это все. Поверьте, я был очень заинтересован в заводе — Ренару не было смысла его уничтожать.
— Могу я поинтересоваться, милер Анри, зачем вам нужен завод?
Принц с легкой улыбкой пояснил:
— А вот это уже не мой секрет.
Андре, сидевшая на бортике фонтана и задумчиво игравшая водой, ответила Эвану без напутствующих вопросов:
— Мне нужна площадка для испытаний пароэфирников и для разработки големов. Но я об этом заводе ничего не знала. Ни о заводе, ни о поисках рунных кузнецов, ни о Мактире. Что-то еще?
Эван задумчиво ответил:
— Пока ничего. Спасибо за ответы. — Он потер висок, совсем как Вик, но Одли, всегда фырчавшего, что эти Ренары одинаковы, рядом не было.
Разбивая случайно опустившуюся на площадь тишину,
