Кровавая схватка - Линдси Дж. Прайор
Ярость пылала глубоко, но не так сильно, как чувство вины.
Рони слегка поднял руку, и Джаск тут же схватил её.
— Мне жаль, — сказал Рони, и даже от этого небольшого движения из трещин на его губах потекла кровь.
Он хватал ртом воздух. Одно лёгкое, очевидно, было пробито.
— Я снова подвёл тебя.
Джаск покачал головой, но терпеливо подождал, пока Рони наберёт достаточно воздуха, чтобы снова заговорить:
— Я пытался быть тобой, — сказал Рони. — спасти их. Но я не смог.
Джаск едва мог сглотнуть из-за сдавленного горла.
— Он пытался затащить детей сюда и спрятать их в укромных уголках изоляторов, — сказала Солстис. — Но они догнали нас. Он пытался защитить по-настоящему. Он пытался защитить меня. Твой сын — герой, Джаск.
Он посмотрел на Солстис и Корбина в дверном проёме. Солстис обхватила себя руками, в её глазах ясно читалось страдание.
Она была матерью Рони в отсутствие Эллен. Она была тем родителем, которым не смог стать Джаск. И вот она прислонилась головой к дверному косяку, самоотверженно стремясь утешить его, несмотря на то, что у неё отняли собственного ребёнка.
Джаск попытался сглотнуть, но в горле у него не было жидкости. Он снова посмотрел на своего сына, нежно обхватил ладонями его лицо.
— Ты сделал именно то, что сделал бы я, — сказал он. — Ты подверг себя риску, чтобы спасти свою стаю… я не мог бы желать большей храбрости.
У Рони снова перехватило дыхание.
— Я знаю, ты жалеешь, что я не умер в тот день. Чтобы Эллен жила. Что, возможно, мой брат… был бы лучше, чем я мог бы быть.
Слёзы Джаска капали на руку его сына.
— Хотел бы я быть кем-то лучшим, — добавил Рони, глядя на него глазами, которые были точь-в-точь как у его матери.
— Тебе никогда не нужно было быть кем-то лучшим, — сказал Джаск, потянувшись к лицу сына. — Это мне нужно было быть. Ты не потерпел неудачу. Ты никогда не подводил.
Он вытащил из кармана один из пакетов и показал его Рони.
— Мы справились, сынок, — сказал он. — Благодаря тебе мы получили необходимую нам куркуму. Ты спас нас.
Рони попытался улыбнуться, но эта попытка только заставила его поморщиться.
— Ты… — Рони хватал ртом воздух. — Верни наших детей, — сказал он, явно из последних сил сжимая руку отца — рукой, которая теперь была ледяной. — Никто… — он снова хватал ртом воздух. — Не поимеет… нашу стаю… верно?
Джаск кивнул.
— Никто.
Рони снова попытался улыбнуться. У него не совсем получилось.
Его рука безвольно опустилась.
Его грудь перестала двигаться.
Горло Джаска обожгло. Он не мог дышать. Образ его сына расплывался из-за воды, застилавшей его глаза.
От воды, в которой он тонул.
Он упал на колени. Каждый защитный механизм говорил ему, что это не по-настоящему, что этого не произошло.
Вырвавшийся крик встревожил даже его самого, как будто он исходил от кого-то другого. Душераздирающий вопль, который вырвался откуда-то из глубины: дикий и примитивный. Что-то, что требовало крови.
Что-то, что взывало к мести.
* * *
София вздрогнула и отпрянула от дверного проёма.
Она видела только проблески того, что происходило — и Корбин, и Солстис преграждали путь. Но она достаточно напряглась, чтобы расслышать всё.
И боевой клич, эхом разнесшийся по комнате, пронзил её, как тупой клинок, прямо в сердце.
Она прижала ладони ко рту и прижалась спиной к стене.
Было достаточно увидеть последствия на лужайке, увидеть осквернение их посевов, услышать, что они забрали детей — забрали Тули. Но теперь, зная то, что она знала об отношениях между отцом и сыном, изнутри раздался её собственный боевой клич — безмолвный крик ярости, которого она никогда не испытывала.
И пока эмоциональная агония Джаска, боль и горе рикошетом разносились по комнате, она не могла думать ни о чём, кроме как добраться до него. О том, чтобы обнять его. О том, чтобы сделать всё возможное, чтобы доставить ему хоть какую-то толику утешения.
Она оттолкнулась от стены, чуть не наткнувшись на Корбина, когда попыталась протиснуться в щель между ним и Солстис. Но Корбину это не понравилось.
Он протянул руку через проём, выставив её как непроницаемый барьер.
— Нет, не надо.
Она отступила на шаг, сжав руки в кулаки.
— Мне нужно его увидеть.
— Нет, — сказал Корбин. — Тебе нужно оставить его в покое.
Несмотря на то, что она знала, что это бесполезно, она снова шагнула вперёд, готовая оттолкнуть Корбина в сторону, если понадобится. Но Корбин сомкнул руки на её плечах и прижал её спиной к стене. Солстис быстро тихо закрыла дверь, чтобы оградить Джаска внутри.
Глаза Корбина не были ликанскими глазами, пронизанными той дружественностью, которую она знала и доверяла с Джаском — это был предупреждающий взгляд незнакомца. Незнакомца, который едва держался на ногах от собственного гнева и горя.
— Ему нужно побыть одному.
— Я хочу его видеть.
— Дело не в том, чего ты хочешь. Сейчас он не безопасен.
— Он не причинит мне вреда.
— Нет, — сказал он, в его тоне слышалось нетерпение. Он прищурил глаза. — Не говори так, будто ты его знаешь. Ты ничего о нём не знаешь.
— Я знаю, что Рони значил для него.
Его глаза вспыхнули, но затем он снова нахмурился.
— Тогда ты также поймёшь, что значит для меня Тули. Так что ты должна понять, что сейчас не время спорить со мной. Никто туда не зайдёт.
Негодование, исходившее от него с бешеной силой, заставило её на мгновение замолчать. Ровно настолько, чтобы Солстис успела подойти и нежно положить руку на плечо своего партнера.
— Пусти её, Корбин. У нас было достаточно конфликтов за одну ночь.
Корбин ещё секунду пристально смотрел на Софию, прежде чем отвернулся. Он отступил к двери и прислонился к наличнику, явно прислушиваясь к тому, что происходило внутри.
Удары, треск ломающегося дерева внутри заставили её снова вздрогнуть.
— Подыши свежим воздухом, — сказала Солстис Софии, и всё в ней было на удивление спокойным, несмотря на затянувшееся страдание в её собственных глазах. — Джаск найдёт тебя, когда будет готов.
Акт доброты или просто вежливости со стороны Солстис, но от этого всё равно у Софии свело грудь.
— Я боюсь за него.
— Джаск силён, — сказала Солстис. — Нам нужно дать ему время вспомнить об этом.
София плотно сжала губы. Она оглянулась на Корбина. Она была посторонней — вот что она должна была помнить. Она не была частью стаи — не так, как сказал Джаск, не так, как она начала себя чувствовать.
Они гневались на
