Кровавая схватка - Линдси Дж. Прайор
Джаск ускорил шаг. Он отпустил Фию, чтобы открыть первые ворота, и они отрикошетили обратно в него, прежде чем он снова толкнул их в стену.
Он миновал туннель за считанные секунды и резко остановился. Его сердце забилось так, как он никогда не знал.
Тела разложили на лужайке — тридцать, как минимум. Их импровизированные саваны были покрыты пятнами крови. Атмосфера была наполнена болью и трауром обезумевших выживших.
Он посмотрел через квадрант и увидел, что Корбин ускорил шаг, чтобы встретить его на полпути. По тому, как он схватился за бок, который, как потом увидел Джаск, был испачкан кровью, он понял, что Корбин изо всех сил пытался сдержать свою собственную боль. Его лицо было окровавлено, в ссадинах, как и руки. Он подвергся избиению. Избиению, которое он, к счастью, пережил.
Джаск мгновенно обнял своего друга, единственным утешением было облегчение от того, что он остался жив.
— Корбин? — спросил он, нуждаясь в объяснении, и снова отстранил своего друга.
— Их, по меньшей мере, сорок, — объяснил Корбин. — Они каким-то образом отключили сигнализацию. Ворвались сюда и не стали сдерживать огонь, — слёзы уже застилали ему глаза… слёзы ярости, слёзы печали. — Насколько нам известно, беспричинно. Никаких объяснений.
Джаск оглянулся на другой конец квадранта, и что-то тёмное, что-то опасное, что-то долго подавляемое свернулось у него внутри.
— Мы пытались уничтожить их, но они захватили небольшое количество наших людей, — продолжил Корбин. — Они угрожали убить их, если мы встанем у них на пути. Кем бы, твою мать, они ни были, они были профессионалами. Одеты в форму. Серебряные манжеты на шее. Шлемы. Полный набор. Но такой униформы я никогда не видел. У нас не было ни единого шанса. Не было, если только мы не пожертвовали бы теми, кто у них был.
Джаск оглянулся на квадрант, просканировал свою стаю, пока его взгляд не упал туда, где Диона сидела возле маленького свёртка, лежавшего у её ног. Её глаза остекленели, а сама она покачивалась. Он боролся с нарастающей яростью, обжигающей горло.
Он должен был держать себя в руках.
Он боролся за то, чтобы удержать себя в руках.
— Ни у кого в Блэкторне нет такой армии, — прошипел Джаск. Его внимание вернулось к Корбину.
— Они дали какие-нибудь примет…
Но, уловив запах в дуновении ветерка, Джаск обратил внимание на шелест дыма вдалеке. Дым шёл из хозяйственных построек за аркой.
С бешено колотящимся сердцем он двинулся к нему через квадрант, даже не заметив, идут ли за ним Корбин или Фия.
Он ускорил шаг, миновал арку и резко повернул налево, через ворота.
И застыл.
То, что осталось от теплицы, представляло собой обгоревшую оболочку. Травы и растения — их спасательный круг — превратились в пепел.
Он снова перевёл взгляд на Корбина, как только тот приблизился.
— Мы сделали всё, что могли, но это было бесполезно, — новая боль промелькнула в глазах Корбина. — Джаск, они забрали нескольких наших малолеток.
Джаск не мог пошевелиться. Всё вокруг него расплывалось в какую-то нереальную даль.
— Они не сказали куда. Они не сказали почему, — добавил Корбин.
Он посмотрел на затянутое тучами небо, закрыл глаза, чтобы успокоиться, и сделал глубокий вдох, прежде чем снова посмотрел на Джаска. Но его попытка сдержать слёзы не увенчалась успехом.
Джаск не видел Корбина плачущим с той ночи, когда они потеряли Эллен. Боль пронзила его насквозь, и его собственные слёзы обожгли глаза.
— Тули среди них, — наконец, заявил Корбин. — Они забрали мою малышку. Эти ублюдки забрали мою малышку, Джаск. И я ни хрена сделать не мог.
Джаск шагнул вперёд и схватил Корбина за шею, а затем притянул его к себе и крепко обнял. Единственное утешение, заверение, которые он мог ему предложить.
Он посмотрел на Фию, слёзы так же наполнили её огорченные глаза. Она стояла неподвижно, наблюдая за ними. Он потянулся к ней, вытер слезу с её щеки.
— Джаск… — начал Корбин.
Но он не смог закончить.
Джаск отстранился достаточно, чтобы посмотреть на него — почувствовал это по его тону. Однажды он уже слышал этот тон, и сейчас он пронзил его так же, как и тогда. Его сердцебиение замедлилось до болезненного стука.
— Рони?
Выражение подтверждения в глазах Корбина с таким же успехом могло опустошить его.
Джаск схватил своего лучшего друга за руку.
— Где он?
— Он бы не отступил, Джаск, — объяснил Корбин.
— Где? — потребовал Джаск.
— Мне очень жаль.
Джаск протиснулся сквозь Корбина и Фию, буквально вламываясь в ворота, когда осматривал двор.
Ему не нужен был ответ, как только он оказался там. Трое из его стаи вышли из изолятора временного содержания. И когда взгляд Самсона встретился с его взглядом, он понял.
Джаск не почувствовал земли под ногами, когда ворвался внутрь. Комната сдерживания была пуста. Он сбежал по ступенькам, заглядывая при этом в каждую из пустых комнат слева от себя.
Но он чувствовал запах крови. Он мог чувствовать боль. Сера вышла из третьей комнаты с окровавленной миской в руках. Когда она взглядом встретилась с ним, он сделал последние несколько шагов.
Солстис стояла рядом с каменным столом, глядя вниз на положенную на него фигуру. Она нежно рукой убирала кудри со лба Рони.
Джаск оперся руками о дверной проём, не в силах заставить себя переступить порог, глядя на окровавленное, избитое тело своего сына.
Его взгляд метнулся к Солстис. Её полные слёз голубые глаза смотрели на него в ответ.
Затем он услышал, как его сын вздохнул. Затрудненный вдох, но всё равно это был вдох.
Его сердце подпрыгнуло, и он бросился вперёд.
Но Солстис оказалась между ними раньше, чем он успел подойти. Она положила руку ему на грудь.
— Он держался ради тебя, — тихо сказала она.
Она приподнялась на цыпочки и прошептала ему на ухо:
— Мы ничего не можем сделать. Только не после того, как пропали травы. Сейчас их десять, пытающих каждую ведьму в Блэкторне. Мы могли только надеяться, что ты вернёшься вовремя. Он не знает, — добавила она. — Он не знает, что всё пропало.
Джаск оказался рядом с ним через несколько секунд. Одной дрожащей рукой он вцепился в каменный стол, а другую положил на грудь Рони, просто чтобы убедиться, что движение не было видением.
Рони открыл глаза — глаза, которые были запавшими на его опухшем лице. Его едва можно было узнать. Его дыхание было поверхностным, и, судя по напряжению, боль была слишком сильной для чего-то большего.
Он смотрел не только на избитое тело своего сына, но и на его измученное
