Хозяин Зимы (СИ) - Ирена Гржибовски
После завтрака, когда Севара уже одетая в сменное платье бардового цвета сидела в кресле, зашёл Неждан. Он выглядел бодрым, улыбался и с интересом осматривал помещение. Однако лишь топазы глаз встретились с Севарой, как ей стало не по себе от настолько пронизывающего взгляда…
Придав себе важный суровый вид, она начала разговор:
— Ещё раз позвольте извиниться за вчерашний приём. Надеюсь, вы понимаете, что мы не со зла.
— Конечно, госпожа!
— Теперь, дозвольте узнать, что вы умеете? Мне нужны помощники, а сейчас работа предстоит очень разная. Но в основном всё же помощь в уходе за лошадью, санями. Дрова колоть нужно будет, посыльным работать, кучером… Вы раньше работали где-то?
— На ферме, — кивнул Неждан. — За скотом ходил, овечек пас… не здесь, южнее.
— Значит, вы не отсюда?
— По миру хожу, — уклончиво ответил тот, — где работу дают, там остаюсь. Но родился здесь. В глухом месте.
— Деревенский парень? — усмехнулась Севара, но тут же вернула себе серьёзность: — Тогда, вы к труду приучены. Верно?
— Да. Хотя не уверен, что подойду вам, госпожа.
— Отчего же?
Неждан развёл руками, будто указывая на потрёпанную рубаху и бедняцкий зипун. Севара же осмотрела его вновь. Молодой совсем, он мог бы выбрать стезю лихого человека и грабить люд на дорогах, а мог бы стать прилежным работником. Будь выбор у неё, стоило подумать брать ли тёмную лошадку, но других работников не было, а на время сойдёт и такой. Хоть дед Ежа и показал себя, как человек деятельный и с энтузиазмом, но годы всё же возьмут своё. Помощник ему необходим. А если так посмотреть, то и в уборке пригодится…
— Оленя, поди-ка сюда, будь любезна, — окликнула Севара. Она не кричала, просто повысила голос и надеялась, что камеристка услышит.
— Да, сударыня? — раздался скорый ответ на пороге.
— Вот человек, будет подсоблять. Ты ему начальница, так что приказывай и ругай, если нужно. Можешь и шваброй оходить, если что.
Неждан усмехнулся Севаре и дружелюбно помахал рукой Олене. Та ответила улыбкой.
— Отпустишь только, когда дедушка Ежа попросит. Они должны будут за кобылу договориться, — предупредила напоследок новоиспечённая, но полноправная хозяйка и повелительно махнула рукой, отпуская обоих слуг.
Новая роль Севаре пришлась по душе. Ни брата, распоряжающегося за неё, ни отца, ни бабушки. Только она. Если бы ещё средств было достаточно…
День шёл неспешно. После ночной метели выглянула Инти из-за туч, засверкал свежий снег. Севара одиночкой вышла прогуляться, как она сказала домашним, а на самом деле прихватила серьги с изумрудом, чтобы продать. Место она нашла быстро, рядом с площадью. Низкий пухлый мужчина преклонных лет, изучив серьги признал, что они неплохи. Подозрительно покосился на свою клиентку, уточняя неужто нужны деньги. Но Севара сознаваться в том не собиралась, по пути она как раз выдумала историю, которую, вздумай кто проверить, не смог бы.
— Подарок несостоявшегося жениха. Не хочу у себя хранить подачки того жалкого негодяя и подлеца… Прошу прощения, за такие слова, но уж крови он мне попортил… А так хоть что-то путное от него будет. Куплю другую безделушку лучше. И я надеюсь, разговор останется меж нами, дело деликатное ведь!
— Разумеется, сударыня! — прошептал тот в ответ.
«Разболтает», — отозвалась Севара мысленно. Хотя она бы больше удивилась, если бы он промолчал. А такая история… Что ж, пусть хоть весь город знает о неудачной попытке замужества. Позже Севара будет использовать её для отказов смельчакам. Мол, вот, был один, да сплыл. Теперь не верю мужским уверениям, идите прочь.
За серьги ей дали три сотни резов и ещё сорок. Куда меньше, чем их истинная стоимость, но выбирать не приходилось. Севара изначально готовилась к чему-то такому. Но пополнением была довольна. Пока своей репутации она не попортила, а там, если денег так и не пришлют, то придётся распрощаться с дворянским уважением и идти распродавать всё… Если компания откажет в таких выплатах, то ждать придётся почти целый год…
Севару продёрнуло от мыслей об очередных тяжёлых временах в своей жизни, но идти на попятную она не собиралась. Да и вообще, чего бы им отказывать? В конце концов, земля, на которых расположены часть их шахт принадлежит теперь ей. Пусть попробуют поотказываться ещё!
Приободрившись Севара неожиданно быстро преодолела путь обратно. Она дала передышку Олене, оставшейся временно одной, и выдала сотню резов. Пятьдесят — Забаве на закупку продуктов, а ещё пятьдесят на нужды, вроде нового ведра и чайника. Оленя отдохнув четверть отреза, ушла в город по поручениям.
Не зная, чем себя занять, Севара побрела изучать второй этаж, который, в отличие от первого обойти не успела. Внизу всё было предельно просто: кухня, несколько комнат за ней, столовая, прихожая, коридор, большой зал, и кладовые. Наверху коридор был у́же, с поворотами. Севара знала, что комната, где она ночевала, всегда использовалась, как хозяйская. Просторная спальня с дверью в ванную. Напротив был кабинет, судя по пыльному дубовому столу и оставшимся письменным принадлежностям. Сюда же снесли несколько кресел и диван, который, видно, должен был стоять внизу. Далее по коридору обнаружилось ещё несколько спален, похоже, гостевых. Нашлась и библиотека с пустыми полками, стоящими в ряд.
Родной дом Севары тоже имел библиотеку, но та находилась на первом этаже, да и большинство располагали стеллажи внизу, но прежние хозяева «Снежного» решили так. Что ж, осталось лишь понять, куда подевали отсюда книги. Может, бабушка их увезла? Вряд ли. Скорее спрятали их куда-то.
В тупике коридора обнаружилась лестница и вход на чердак. Севара негромко сетуя на платье, кое-как взобралась наверх и толкнула крышку. В нос тут же ударил запах пыли и плесени. Низкий потолок здесь повторял очертания крыши. Пространство было огромным — с весь дом, видны были трубы печей, пронизывающие верх.
Пачкаясь, новая хозяйка залежей коробок, потрёпанных вещей и хлама, неспешно прошла к книгам, изучая их состояние — смогут ли те вновь стать на полки. Но рядом с ними заметила бабушкин почерк на одной из коробок. Витиеватые буквы складывались в слова: «дядюшка Дарслав». Именно он был последним хозяином «Снежного», он приходился братом отцу бабушки. И он отписал племяннице всё, что было нажито их семьёй, оборвавшейся по мужской линии.
Севара не знала этого человека, и знать не могла. Он умер до её рождения, кажется, от болезни. Но бабушка отзывалась о нём с теплом, может, даже большем, чем испытывала к собственному отцу, выдавшем замуж едва минуло её шестнадцать зим. Помнилось, она говорила, что против такого раннего брака выступал разве
