Зверь-из-Ущелья - Соня Марей
– Моя семья думает, что я давно сплю. Если бы отец или брат меня хватились, я бы почувствовала.
– А мать?
– Нет её. Горы забрали.
Почти десять лет прошло, а внутри ещё тянет. У нас не принято горевать об усопших, никто не уходит в никуда. Смерти нет.
Главное, повторять это чаще.
– Обещай, что больше не будешь делать глупости. Что забудешь всё, о чём я тебе рассказал. Эти знания не пойдут тебе впрок.
– Поздно, Реннейр, – я тоже поднялась и встала у него за спиной. Моя макушка едва доставала ему до плеча. – Знаешь, почему нас называют искателями? Не потому, что мы добываем камни и металл и думаем лишь о том, как бы поплотней набить сундуки. Самоцветов у нас много, очень много. Так много, что камни почти утратили ценность – главного на них не купишь. Мы ищем истину, чужак. Во всём. В природе вещей, в прошлом и грядущем, друг в друге. Ищем ответы на вопросы.
Он смотрел на меня долго, не мигая. Пытался понять, сколько во мне искренности.
– Рамона... – произнёс тихо и так проникновенно, что по рукам пробежали мурашки.
– Да?
– Я надеюсь, ты найдёшь то, что ищешь. А теперь нам пора возвращаться.
Последние слова прозвучали жёстко, а я вдруг почувствовала себя репейником, прилипшим к подолу. Если во время спонтанной прочувствованной речи вознеслась выше горных пиков, то сейчас грохнулась на землю со всего размаху.
Он хочет от меня избавиться! Я ему надоела.
Противный лестриец.
– Я тоже так считаю. Я уже отдохнула и смогу создать врата для перемещения, – ответила ему в тон и двинулась к скале, не оборачиваясь.
Я чувствовала лопатками пристальный взгляд, и рабочая одежда показалась вдруг страшно неуместной – рубашка чересчур короткая, чтобы закрыть хотя бы бёдра, обтянутые перемазанными в пыли штанами. Но день был слишком тяжёлым и насыщенным, чтобы я позволила себе бегать туда-сюда в платье. Когда не было публичных обрядов, предпочитала носить то, что удобно и практично.
Камень был холодным и слоистым, когда я коснулась его подушечками пальцев. Над головой нависали клочья бурого мха и топорщились перья папоротника, рядом журчала тонкая струйка водопада.
– Я не прочь освежиться, – Реннейр возник у меня за спиной и, пока не успела возмутиться, оттеснил и сунул ладони под воду. Обрушил себе на лицо и шею, напился. Его совершенно не заботило то, что рубашка вымокла, и ткань прилипла к груди.
– Никто не будет интересоваться, где тебя носило? – старательно пряча взгляд, спросила я.
– Я отчитываюсь только перед лордом. Да и то не всегда, – Реннейр стряхнул со лба последние капли. – Не думаю, что он в курсе моей отлучки. Она останется моей маленькой тайной.
Я тоже останусь его тайной.
Вдруг стало обидно. А что ты хотела, Рамона? Завтра уже забудет.
– Ладно, мне нужно сосредоточиться. Ты ведь не хочешь добираться пешком, лестриец?
– Уж изволь доставить меня на то же место, откуда похитила, – весело ответил он и опёршись локтем о скалу, уставившись на меня во все глаза.
И снова я попыталась почувствовать пульс горы – пальцы мелкое дрожали, я чувствовала это отчётливо. Да ещё чужак дышал так шумно, сбивая весь настрой.
По виску скатилась бусинка пота. Я бегло облизнула губы:
– Ты мне мешаешь.
– Я тебя даже не трогаю.
– Просто не смотри на меня... Отвернись!
Он пожал плечами:
– Как пожелаешь, – и выполнил просьбу.
Отвернулся, запрокинул голову, сцепив руки на шее и развернув плечи. Смотрел поверх верхушек синих гор, а я...
Украдкой глядела на него и думала – лишь бы не оглянулся! А то не успею сделать вид, что занята созданием врат.
Но почему? Откуда во мне такие странные желания? Раньше ничего подобного за собой не замечала.
Меня вдруг холодной волной окатило – опомнись, Рамона! Ты – жрица богини-покровительницы. Ты ведь не хочешь навлечь на свою рыжую голову её гнев?
Этот Реннейр самый обычный, просто недоступность и инаковость всегда влекли неокрепшие и любопытные умы. А так... было б на что поглядеть! Ну, высокий, да. Просто огромный по сравнению со мной. Кожа загорелая, обласканная летним солнцем, а рубашка на груди белая, – у нас таких не носят, непрактично, – с закатанными до локтей рукавами. И руки эти – руки воина, а не рудокопа, не ювелира, не кузнеца.
Я фыркнула и помотала головой – вытряхнуть бы из неё эти мысли, очистить разум и душу, не гневить Матерь Гор. Скоро рассвет – небо над снежными верхушками наливается жемчужной серостью, дрожат тугие бутоны рододендрона, стряхивая остатки дрёмы. А я, вместо того, чтобы просыпаться в своей постели, беззастенчиво разглядываю лестрийца. Уже в который раз.
Матушка Этера бы в обморок упала.
Опустив ресницы, я коснулась лбом шероховатого камня. Просто чтобы отдышаться, успокоиться. А он ожил и поспешил откликнуться – протянул невидимые цепи, сплёлся со мной пальцами. Из глубины полилось знакомое тепло и медовый свет.
Я не видела, но знала – Реннейр тоже смотрит. Повернулся всё-таки. Сотни кристаллов вспыхнули дружно и радостно, открывая проход для своей сестры.
– Положи руку мне на плечо.
Уверенное тяжёлое прикосновение – и снова показалось, что воздух зазвенел.
– Встань ближе... Ещё ближе... – во рту стало сухо. – Ещё...
Теперь он почти обнимал меня.
– Так достаточно близко?
Рукотворные врата, в отличие от природных, нестабильны, и проведение через них другого человека требует телесного контакта. Я не знала, радоваться этому или нет.
– Да, хорошо... То есть, достаточно. Только не отпускай меня, держи крепче. Иначе можешь застрять в скале и погибнуть.
Не знаю, моё предупреждение виновато или что-то ещё, но ладонь чужака вдруг легла на живот, притянула к себе, стерев и без того тонкую прослойку воздуха между нашими телами. И стало так жаль, что врата не дали мне ни одного лишнего мгновения, чтобы сполна прочувствовать эту близость.
Взмах ресниц – и мы стоим в пустом коридоре.
– Ваши комнаты совсем рядом.
– Знаю, – шепнул мне в затылок.
Он не спешил отпускать меня, а я боялась даже шелохнуться. Всё ждала чего-то. Сегодня я дважды использовала врата через короткий временной промежуток и истратила уйму сил –
