Зверь-из-Ущелья - Соня Марей

Зверь-из-Ущелья

Зверь-из-Ущелья

Глава 1.

– Тебя узнают, вот увидишь. Твоя красная голова слишком заметна, – подруга в шутку растрепала мне волосы.

– Она не красная, – огрызнулась я и набросила капюшон. – Она рыжая, ясно?

– Красная, красная...

Пришлось ткнуть Сору в бок – та в отместку ущипнула за плечо.

– Хватит! Лучше давай поторопимся.

Воровато оглядываясь, мы выскользнули из узкого коридора и окунулись во тьму перехода – лишь врождённое чутьё искателей позволило не споткнуться и не покатиться кувырком, ломая руки, ноги и носы.

Скоро, скоро я увижу их! Как долго я ждала этого момента, как много раз представляла себе, и сегодня это, наконец, свершится! С каждым шагом радостное возбуждение усиливалось, нетерпение толкало в спину.

Здравый смысл, этот надоедливый зудящий голосок, подсказывал – лучше остаться дома, пойти в святилище или мастерскую. Так хоть польза будет! Но очень уж хотелось хоть одним глазком посмотреть на лестрийцев, на чужаков, детей равнин, которых я никогда раньше не видела. Интересно, у них и правда глаза светятся в темноте, а зубы и когти острые, как у хищных лесных котов? Нет, думаю, это просто выдумки болтунов.

Но всё равно любопытство раздирало в клочья, а уж если подруга поддержала опасную затею, то надо использовать шанс и не сомневаться!

"Бездельницы!" – прозвучал в голове строгий голос матушки Этеры, но я заставила его умолкнуть.

Нечего портить настроение, ведь совсем скоро я смогу прикоснуться к запретному, приоткрыть окошко в чужой мир и заглянуть за границы великих Западных гор.

От всех этих мыслей, от волнения и предвкушения сердце радостно затрепетало.

Мы с Сорой бодро взбежали по вырубленной в скале винтовой лестнице, освещённой лишь колонией голубых цинний, и очутились на галерее. Несколько десятков голов, как по команде, повернулись в нашу сторону.

– Что-то неловко мне... – шепнула подруга, и я кивнула, соглашаясь.

Хорошо, что захватила плащ с капюшоном. Не хотелось, чтобы весь Антрим знал о моём неуместном любопытстве. Таким, как я, не полагается интересоваться мирской суетой. А я за свои недолгие девятнадцать лет успела нарушить половину всех правил.

Стараясь больше не привлекать внимания, мы пробрались к каменным перилам – отсюда открывался хороший вид на коридор и площадку с семью вратами. Никто не давал разрешения пялиться на лестрийцев, но прямого запрета тоже не было. И, конечно, вся молодёжь сбежалась сюда.

– Не терпится их увидеть...

– Где они?

– Уже скоро...

Шумная возня и сдавленные шепотки растревожили улиток цинний, и под сводами, рассеивая спасительный мрак, замерцали бирюзовые огоньки. Их называли подгорными светляками – невероятно чуткие, они вспыхивали при звуке голосов или шагов, развеивая вековечную тьму. И я бы залюбовалась чудной картиной, но сейчас внутренности сжались в комок.

Светло. Слишком светло.

Вряд ли старейшины обрадуются, разглядев столпотворение на верхней галерее. А лестрийцы так вообще примут за дикарей, что с разинутыми ртами сбежались посмотреть на невиданное зрелище.

– Проклятые улитки, чтоб их подгорные твари слопали, – ругнулась Сора, осматривая то тут, то там вспыхивающий потолок. Пещера напоминала небо, расшитое сотнями ярких созвездий. – Вот сварю из них суп, будут знать! – подруга всё крутилась, задевая острыми локтями. Даже ей, худой и угловатой, было тесно на узком скальном балконе в толпе таких же зевак.

– Их нельзя на суп, они ядовиты. И вообще, терпи. Скоро мы их увидим, – шепнула я Соре в ухо, придерживая пальцами так и норовивший соскользнуть капюшон.

Она лукаво полыхнула глазами и чуть слышно усмехнулась.

– Интересно, их мужчины на самом деле так ужасны и опасны, как о них говорят? Они спят и видят, как бы соблазнить невинную горную деву?

И по её взгляду, и по голосу стало ясно – она вовсе не прочь быть соблазнённой. Эта непоседа умудрялась для всех быть примерной девицей на выданье, которая никогда не перечит, стремится всем услужить и лишь наедине с подругами превращается в бешеного подгорного духа.

Я закатила глаза.

– Соора... Хватит болтать глупости. Я готова поспорить, что они так же отзываются о нас.

– Будет тебе! – легкомысленно отозвалась та. – Не даром ведь девиц на равнину не пускают, даже на ярмарки не берут, – она покосилась на меня. – Особенно таких, как ты.

Досада стиснула горло – что тут возразить, ведь это чистая правда. Не пускают, берегут, внушают страх. Конечно, из самых лучших побуждений. А Сора тоже хороша! Знает ведь, что мне нельзя и думать о ярмарках, веселье, чужаках. О мужчинах…

‍

Особенно о них.

Но долго злиться на Сору у меня никогда не получалось, я отрешилась от её болтовни и силой мысли заставила себя перенестись далеко отсюда. Прочь из подземной залы, по ту сторону Западных гор, где пшеничные поля утекают за горизонт, а ветер танцует на просторе. В мир запретный, но оттого ещё более желанный.

Туда, где я гуляла лишь во снах.

Возможно, через год или два удастся уговорить отца взять меня с собой в Лестру. На равнину мы, искатели, спускаемся только в дни крупных ярмарок. Торговля – вот единственная точка соприкосновения с враждебным миром, полным соблазнов. Жаль, старики упорно твердят, что неокрепшим душам, особенно женским, делать там нечего.

Зато старший брат, Орм, ходит туда с отцом дважды в год! Орм – мужчина. Наследник и гордость рода. Не то, что я. С рождения своевольная, непокорная, слишком упрямая, ещё и рыжая. Одна от меня польза – пробудившийся Дар.

Пальцы крепче стиснули ограждение.

– Эй, Рамона, ты чего так дышишь?

– Всё нормально.

Ну вот, снова обманываю. Узнай кто, что я не рада своему положению, – кстати сказать, весьма желанному многими, – окончательно заклеймят сумасшедшей. Неблагодарной. Сколько себя помню, отец и матушка Этера постоянно напоминали о долге и смирении, удобряя почву для бунта в моей мятежной душе.

Им не понять. А единственного человека, кто был на это способен, забрали к себе горы.

Сзади рассмеялись, зашикали, заворчали. Поползли возбуждённые шепотки. Напряжение висело в воздухе и было почти осязаемым, сдавило голову тисками.

Меня колотило, как в лихорадке.

– Как же торжественность момента? Они хоть немного могут помолчать? Старейшины будут в ярости, если репутация холодных и благоразумных искателей будет испорчена.

– Начни с себя, Сора.

Подруга вздёрнула нос и демонстративно