Зверь-из-Ущелья - Соня Марей
Мои спутники всё равно боялись. Боялись и пытались подсчитать в уме, сколько могут стоить все эти богатства. Несмотря на обилие сокровищ, искатели совсем не баловали себя – здесь нельзя было увидеть ни золотой посуды, ни пуховых перин, ни прочих предметов роскоши, что так любят холёные аристократы на моей родине. Конечно, дети гор могли себе позволить всё это, но предпочитали жить в строгости – такие же суровые, как и камни, что их окружали.
С наступлением ночи покой не пришёл. что-то маячило на горизонте грозовой тучей. Сжимало грудь в каменной хватке, зудело под кожей, будто заноза, и мешало расслабиться.
Сна не было, мысли долбили в виски.
Рывком поднявшись с кровати, я натянул сапоги. Размял затёкшие плечи.
– Зверёныш?.. – раздался сонный голос Варди. Этот северянин имел потрясающую способность засыпать в любое время и в любом положении. – Куда собрался?
– Проветриться.
Это было ложью. В Антриме, даже в самой глубокой из пещер, была прекрасная вентиляция. Комнаты же гостей располагались на головокружительной высоте, где ветер свистел в незапертые окна и играл музыкальными подвесками из самоцветов – тонко, изысканно, звонко. Как свирельные напевы у нас на равнине.
Их называли Ночными Странниками. Наполненные магией искателей, днём они навевали сладкую послеобеденную дрёму, а ночью посылали добрые сны. Как-то я подарил своей женщине такую безделушку, купил на ярмарке у одного противного старейшины по имени Роран.
– А я-то думал, спешишь на свидание с симпатичной антримкой, – Варди смачно зевнул.
– Я похож на дурака?
Друг был мастером неуместных шуток, но лучше уж делить комнату с ним, чем с младшим братцем. Из всей делегации отдельной спальни удостоился только лорд, но и на том спасибо. Скальный народ вполне мог устроить нас в замкнутом каменном мешке под предлогом того, что не пристало чужакам шататься по Антриму. Хотя я уверен, здесь у каждой стены по паре ушей и глаз, а искатели тщательно оберегают свои секреты и позволят нам увидеть лишь то, что сами посчитают нужным.
– Не строй из себя недотрогу, Ренн, – пренебрежительно фыркнул северянин. – Уж я-то тебя знаю. Самые ревностные святоши на поверку оказываются отъявленными грешниками. Исключений нет.
– Не тебе судить.
Но Варди упрямо продолжал:
– Что, неужели думаешь, среди них не найдётся ни одной горячей красотки? Дочери гор дикие, как степные кобылицы, но такие же страстные, – с каким-то особенным выражением произнёс он и прищёлкнул языком.
Я усмехнулся. Этот сумасшедший наёмник ради своих прихотей готов переступить все мыслимые и немыслимые запреты, наплевать на обычаи и порядки. Мог и соблазнить одну из тех искательниц, что иногда спускаются с гор для торга на ярмарках. Но чаще от Варди женщины шарахались – улыбка, похожая на оскал, шрам через всё лицо, ожерелье из волчьих клыков в лучших традициях диких северян.
Хорошие у меня друзья. Колоритные. Как говорят старики, скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты.
– Подумай над моими словами. Антримки только с виду суровые, но даже камни можно растопить.
Этот дурак что, издевается? Только горных дев мне не хватает. Я уже не юнец, которому простительно заглядываться на каждое смазливое личико, и в крови которого играет жажда любовных приключений.
Я замер у окна, выдолбленного в скале. Камень был тёплым, шершавым и как будто живым. По периметру комнаты вились символы, едва заметно переливающиеся в лунном свете – искатели наносили на стены печати, сберегающие тепло, поэтому даже на такой высоте можно не бояться замёрзнуть. И дома у них уютные, продуманные, без лишней мишуры и показухи.
Ветер взвыл и швырнул в лицо россыпь дождевых капель. Ночь в горах была капризна и переменчива, но всегда особенной, полной затаённой магии. Вот и сейчас казалось – что-то должно случиться.
Я усмехнулся своим мыслям, вытерся рукавом и посмотрел вниз – туда, где раскинулся город из легенд. Антрим походил на змея, что никогда не смыкает глаз – выслушивает опасность, хранит старые тайны и несметные богатства.
Готов поспорить, старейшины даже спят на мешках с золотом. Да здесь дети на улицах играют с самоцветами, как с ракушками! Только камни и металл – единственное их богатство. В неурожайные годы, когда зерна даже на равнинах не хватает, искатели вынуждены голодать. Золото и рубины в глотку не засунешь.
– Спать ложись, герой, – Варди подавил зевок и сунул нос под одеяло. – Утомили меня эти крысы горные. Сил нет.
И чем, спрашивается? На нас никто не нападал, напротив, встречали с подозрительным радушием. Обычно искатели смотрят на жителей равнин косо, в любой момент ожидая подвоха.
Когда влажный воздух вконец задурил голову, я сомкнул веки. Голову наполнила блаженная пустота. И вдруг, среди этой пустоты и лёгкости – вспышка, искра, воспоминание. Изумрудное сияние врат, пещера, усыпанная голубыми звёздами, дрожь, внезапно пробежавшая по телу, как если бы его прожгли внимательным взглядом. Странные силуэты на верхнем ярусе – размытые, туманные. Лишь ярким пятном – женское лицо.
Едва его увидел, уже не слушал голос старейшины Рорана. Просто выпал из времени и пространства.
Засмотрелся.
На несколько мгновений наши глаза встретились, а потом незнакомку поглотил чернильный мрак.
Кем она была? Может, подгорным духом? Там, наверху, стояла полутьма, разбавленная лишь призрачным светом цинний. Но волосы девы я успел разглядеть. Рыжие. Необычные для её народа.
Сейчас я всё больше склонялся к мысли, что это был морок. После я её высматривал, но она будто растворилась в камне. Даже если это было не видение, а дочь гор из плоти и крови, я даже имени её не узнаю.
Уж лучше не вспоминать. Это всего лишь женщина, каких тысячи.
Когда комнату наполнил размеренный храп Варди, я вышел в полутёмный коридор – здесь даже охраны не было. Хозяева не то, что доверяют нам, нет. Просто у них есть более надёжные соглядатаи, чем человеческие глаза.
Нас поселили в сети вырубленных прямо в скале переходов и комнат – настоящий лабиринт. Но, если пройду немного, не успею ведь заблудиться? Это не попытка выведать чужие секреты, просто с детства влёк недоступный Антрим, в народе про него что только не болтали. А горы всегда были для меня местом силы.
Местом, куда я мог сбежать даже от
