Позолота - Марисса Мейер
Серильде отчаянно хотелось спросить, но вместо этого она сделала реверанс.
– Добрый вечер, сэр. Чем мы можем быть вам полезны?
– Его Непреклонность Эрлкинг, Ольховый Король, просит вас оказать ему честь своим присутствием.
– Нет! – выкрикнул отец Серильды, вновь хватая ее за руку, но в этот раз она не позволила втащить себя в дом. – Серильда… Эрлкинг?!
Он знал. Он знал, что ее история правдива.
Серильда подтвердила:
– Да, отец. Я действительно повстречала Эрлкинга в новогоднюю ночь. Но я даже представить не могу… – Она повернулась к призраку: – Что ему от меня нужно?
– Прямо сейчас? – просипел призрак. – Повиновение.
Он отступил, взмахом руки указав куда-то в ночь, и Серильда увидела карету. Или клетку? Трудно было сказать… Экипаж округлой формы был сделан из гнутых прутьев, таких же белых, как снег, лежавший вокруг. Между прутьями при свете полной луны мерцали серебром тяжелые черные занавеси. Что за ними, внутри, было не разглядеть.
В карету-клетку были впряжены два бакхауфа. Выглядели эти чудовища довольно жалко – они были похожи на быков, с растущими из ушей витыми рогами, а спины их были такими сгорбленными, что головы почти касались земли. Длинные, как змеи, хвосты мели по дороге, в пастях торчали совсем не коровьи зубы. Они неподвижно ждали кучера. Его место пустовало, и Серильда решила, что, наверное, каретой правит призрак, который явился за ней, чтобы отвезти в Грейвенстоун, в замок Эрлкинга…
– Нет! – простонал отец. – Не забирай ее, умоляю! Серильда…
Она снова повернулась к отцу, пораженная выражением му́ки на его лице. Эрлкинга и его призрачную свиту боялись все, но Серильде показалось, что в глазах отца она видит что-то еще – не просто испуг, вызванный сотнями историй, которые он слышал, а… знанием. Он что-то знал, и это было настоящей причиной его отчаяния. Он был уверен, что ее ожидает нечто ужасное, если она последует за призраком.
– Видимо, нужно было сразу предупредить, что это не просто вежливое приглашение, – заговорил призрак. – Если вы его отклоните, последствия будут… печальными.
Сердце Серильды забилось чаще. Схватив отца за руки, она крепко их сжала.
– Он прав, папочка. Нельзя отказывать Эрлкингу. Если только ты не хочешь, чтобы случилось что-то ужасное… с тобой или с твоими близкими.
– Или со всем вашим городком и со всеми, кого вы когда-то любили, – скучающим тоном добавил призрак. Серильде показалось, что он вот-вот зевнет, но он бросил на нее резкий, предостерегающий взгляд.
– Серильда, – отец понизил голос. – Что ты ему наговорила? Чего он хочет?
Она покачала головой.
– Все, как я тебе говорила, отец. Я просто рассказала ему историю, – и Серильда постаралась как можно беспечнее пожать плечами. – Может быть, ему захотелось послушать еще одну.
В глазах ее отца было сомнение, но… вдруг появился и слабый проблеск надежды. Видимо, догадалась она, отец забыл, какую именно историю она рассказывала той ночью. Эрлкинг поверил, что она может превращать солому в золото. Но… Да нет, не может быть, чтобы речь шла об этом. Зачем Ольховому Королю золотая пряжа?
– Я должна ехать, папочка, мы оба это знаем, – она кивнула кучеру. – Мне нужна минута, чтобы собраться.
Закрыв дверь, она забегала по комнате, надела самые теплые чулки, плащ для езды верхом и башмаки.
– Соберешь мне еды в дорогу? – попросила она отца, который все стоял у двери, в отчаянии ломая руки. Серильда хотела вывести его из ступора, хотя и еда пригодится. Правда, она была еще сыта после ужина и, учитывая вдруг накрывшую ее тревогу, сомневалась, что в ближайшее время захочет есть.
Когда Серильда уже была готова и пыталась сообразить, что еще ей может понадобиться, отец протянул ей желтое яблоко, ломоть ржаного хлеба с маслом и кусок твердого сыра – все было завернуто в носовой платок. Она быстро поцеловала отца в щеку.
– Со мной все будет хорошо, – шепнула она, надеясь, что по ее лицу не видно, что она в этом совсем не уверена.
Судя по нахмуренным бровям отца, выражение ее лица не имело значения. Он не уснет сегодня ночью и будет с ума сходить от беспокойства, пока дочь не вернется домой, живая и невредимая.
– Будь осторожна, – сказал он, заключая ее в крепкие объятия. – Говорят, он умеет очаровывать, но помни, что за этим обаянием скрывается жестокое и злое сердце.
Серильда рассмеялась.
– Папочка, да что ты! Уверяю тебя, Эрлкингу нет никакого интереса очаровывать меня. Он явно вызывает меня для чего-то другого.
Отец хмыкнул, не соглашаясь, но больше не проронил ни слова. В последний раз обняв его, Серильда решительно распахнула дверь.
Призрак ждал у кареты. Он бесстрастно наблюдал за Серильдой, пока она шла по заснеженной дорожке. Только подойдя совсем близко, она увидела – то, что издали казалось прутьями клетки, на самом деле было частью скелета какого-то огромного зверя. Ноги сами остановились. Серильда уставилась на выбеленные кости, покрытые замысловатой резьбой – колючие побеги лозы, распускающиеся лунные цветы и всякие существа, большие и маленькие – летучие мыши, обычные мыши и совы, татцельвурм и нахткрапп…
Кучер нетерпеливо кашлянул, и Серильда отдернула пальцы, которыми рассеянно водила по потрепанному крылу нахткраппа. Она оперлась на его руку и позволила подсадить себя в карету. Пальцы призрака были достаточно твердыми, но казалось, будто прикасаешься… к покойнику. Сухая ломкая кожа, будто рука рассыплется в пыль, сожми она ее покрепче. Впрочем, ледяным, как Эрлкинг, он не был – потому что, как она предполагала, что один был существом из преисподней, и потому, вероятно, в нем текла адская кровь, а другой – просто духом, у которого крови в жилах вообще не осталось.
Стараясь сдержать дрожь, она отдернула занавеску и шагнула в карету, затем с руками укуталась в плащ и попыталась убедить себя, что дрожит только из-за крепчающего мороза.
Внутри ее ждала мягкая скамья. Карета была маленькой и вряд ли вместила бы второго пассажира, но Серильда была одна. Экипаж показался ей довольно уютным и удивительно теплым, тяжелые шторы укрывали от холодного ночного воздуха. К потолку был подвешен небольшой фонарь, сделанный из черепа и зубастых челюстей еще какого-то существа. Внутри черепа светила темно-зеленая восковая свеча, и ее теплое пламя
