Проклятие - Мейер Марисса

Марисса Мейер

Проклятие

Copyright © 2023 by Rampion Books, Inc.

©Е. Мигунова, перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2023

Эта история

для писателей, мечтателей, творцов.

От одной рассказчицы —

к другим

А теперь сидите тихо, и я расскажу вам историю. Начинается она давным-давно в Ферлорене, в краю

ушедших. С тех самых времен, как первых людей стали хоронить в сырой плодородной земле или отправлять в море на плотах с погребальными кострами, их души отправлялись в Ферлорен. Найти его помогал вечный фонарь Велоса, бога мудрости и смерти. Их забирали туда, где они могли отдыхать, мечтать и – раз в год, на Скорбную Луну – возвращаться в царство смертных в виде духов, чтобы провести одну ночь среди близких, оставшихся на земле.

Нет, нет, конечно, больше так не бывает. Это было очень давно. Тише, слушайте дальше.

Хотя подземным миром всегда правил Велос, в незапамятные времена этот бог был там не один. По его темному царству бродили чудовища, а духи наполняли пещеры смехом и песнями.

А еще были демоны. Злые существа, воплощение всего грязного и жестокого, сотворенные из греха и позора смертных. Когда люди проходили через врата в Ферлорен, из них постепенно, шаг за шагом, вытекали их стыд и отчаяние, пятная мост, соединявший два наши мира, и капали в реку под мостом. Вот из этих-то отравленных вод и родились демоны, воплощения красоты, сотканные из стенаний и скорби, из тайн и постыдных деяний, которые смертные, умирая, уносили с собой. Сейчас мы зовем этих демонов темными.

Шли века, их число росло, и со временем темные забеспокоились. Они жаждали независимости. Их тянула к себе жизнь за пределами тусклых пещер и туманных болот Ферлорена. Они пошли к Велосу и попросили у него дозволения отправиться в царство смертных, взглянуть на созвездия, попробовать на вкус соленый ветер, почувствовать прикосновение теплых солнечных лучей к своей ледяной коже.

Но Велос не внимал их мольбам, ведь даже боги могут совершить глупость.

А может быть, вовсе не глупость, а жестокость двигала богом, веками державшим демонов в заточении. Или, может быть, это была мудрость, ибо, рожденные нечестием, демоны не были способны ни на что, кроме зависти и жестокости. Возможно, бог уже знал правду: не место этим существам среди людей, которые – несмотря на множество пороков – все же доказали, что могут вести жизнь, полную добра и великодушия.

Темные перестали просить свободы, а вместо этого – хитрецы – затаились и стали ждать.

Сотни лет они ждали.

Смотрели, и слушали, и замышляли.

Так все и шло своим чередом до одной Скорбной Луны, когда тучи сплошь затянули небо, совсем скрыв полную луну. Пока Велос держал над вратами свой фонарь, указывая заблудшим душам путь к возвращению в верхний мир, темные внезапно ринулись вперед. Они прорвались сквозь толпы ожидающих духов. Поубивали всех чудовищ, которые пытались их остановить. Подготовились они и к встрече с адскими гончими, любимыми слугами Велоса, – темные вырезали полоски из собственного тела, чтобы заманить гончих на свою сторону. Уловка сработала. Усмирив гончих и застигнув бога врасплох, демоны захватили мост.

В отчаянной попытке остановить их свору Велос превратился в огромного черного волка – поговаривают, что он и сегодня охраняет ворота Ферлорена в таком обличии. Зверь был страшен – размером с дом, с шерстью черной, как ночь, громадными торчащими клыками и двумя звездами, горящими, как пламя, глубоко в глазницах.

Но темные не испугались.

Один из них, тот, что стал впоследствии Эрлкингом, Ольховым Королем, поднял лук, который смастерил сам из костей героев и сухожилий воинов. Из колчана он вынул стрелу: оперение ее было сделано из ноготков мертвых детей, а наконечник – из окаменевших слез их матерей.

Демон наложил стрелу на тетиву, прицелился и пустил ее в полет.

Прямиком в сердце бога смерти.

Волк взревел и свалился с моста в пучину бурлящей внизу реки.

Там, куда упал Велос, стрела, пронзившая его сердце, глубоко вонзилась в дно реки и пустила корни. Она начала расти, минуя мост и пробив ворота. Огромное дерево, ольха, которая с тех пор тянется к небу.

Велос не умер в тот день, да и может ли бог вообще умереть? Но пока бог смерти бессильно лежал на дне реки, темные, торжествуя, ринулись наверх во главе со своим королем. В верхнем мире царила кромешная ночь. Потоки дождя лились на их прекрасные лица, а Скорбная Луна пряталась за молнией и громом, не желая видеть тех ужасов, которым суждено было обрушиться на мир смертных.

Летнее солнцестояние

Глава 1

Серильда закончила сказку и посмотрела, уснули ли наконец дети. Спустя минуту Никель открыл сонные глаза.

– А история уже кончилась?

Серильда наклонилась над ним.

– Тебе пора бы уже знать, – прошептала она, поправляя непокорный вихор его светлых волос, – что самые хорошие истории на самом деле никогда не кончаются. Я бы сказала, что «жили они долго и счастливо», – одна из самых лучших моих выдумок.

Мальчик зевнул.

– Может быть. Это хорошая выдумка, уж точно.

– Да, точно, – кивнула девушка. – Ну все. Спать пора. Завтра расскажу вам еще.

Без возражений Никель повернулся на бок, освободив немного места малышке Гердрут, зажатой между ним и Хансом. Фриш и Анна кое-как примостились в изножье кровати. Дети, все пятеро, взяли привычку спать в кровати Серильды, хотя каждому из них были выделены места в комнатах для слуг. Серильда не возражала. Было что-то такое в путанице их рук, ног и приоткрытых ртах, в голубоватых веках и сонных жалобах, когда один стягивал с другого одеяло, – что-то, что наполняло ее сердце почти безмятежным покоем.

Она так любила этих детей.

Она всей душой сожалела о том, что с ними сделали. Чувство вины мучило ее непрерывно, ведь она знала, что это случилось из-за нее. Во всем виновата она, и ее язык-предатель, и истории, которые Серильда рассказывала и никак не могла остановиться. Воображение раз за разом уносило ее, заставляя вечно что-то выдумывать, сколько она себя помнила… но так и не принесло Серильде ничего, кроме неприятностей. Ничего, кроме судьбы, полной несчастий.

А самое худшее несчастье из всех – отнятая у этих чудесных детей жизнь.

Но ребята продолжали просить ее рассказать историю – разве она была в силах противиться? Она не могла отказать им ни в чем.

– Спокойной ночи. – Серильда натянула одеяло Никелю до самого подбородка, прикрывая пятно крови, просочившейся сквозь его ночную рубашку из дыры в груди на месте сердца, которое склевали нахткраппы, ночные вороны Эрлкинга.

Нагнувшись, она поцеловала Никеля в висок. Пришлось сдержаться, чтобы не поморщиться от прикосновения к его коже, холодной и немного скользкой. Казалось, даже самое нежное касание может проломить ему череп, таким хрупким выглядел малыш – совсем как осенние листья в детском кулачке. Призраки не такие уж нежные существа: они ведь уже умерли, и больше им нельзя причинить вреда. Но они застревают где-то на полпути между телом, которое было у них при жизни, и разлагающимся трупом, и поэтому их оболочки как будто не могут решить, каких они формы и размера. Смотреть на призрака было все равно что смотреть на мираж, очертания которого меняются и расплываются в воздухе. Прикосновение к такому призраку ощущалось самой неестественной вещью в мире. Все равно что дотронуться до мертвого слизня, оставленного гнить на палящем солнце. Только… холоднее.

И тем не менее Серильда всем своим существом любила пятерых маленьких призраков, и, – пусть ее тело осталось далеко, запертое в замке с привидениями, пусть она больше не чувствовала биения собственного сердца, – никогда и ни за что она не позволила бы им узнать, как сильно ей хочется отпрянуть, когда кто-то из них обнимает ее или сует в ее ладонь свою маленькую мертвую ручонку.