Дневники фаворитки - Татьяна Геннадьевна Абалова
— Откуда первенец? Какой первенец?
— Соня-Соня, я же дракон. Я. Его. Учуял. Ты, милая, с недавнего времени пахнешь совсем по-другому.
— С какого-такого недавнего? — Соня задумалась. В суете последних недель она и не заметила, что зори к ней так и не пришли.
— Я еще не очень хороший дракон, поэтому учуял всего три дня назад. Ну так что? Будем делать меня счастливым или пусть родится бастард?
— Где кольцо?
— В какой руке? — Эрли выставил два кулака. — Угадаешь, возьму замуж. Нет — ну так тому и быть.
Соня заволновалась. А вдруг не угадает? И почему, глупая, сразу не согласилась?
— В этом? Нет-нет, в этом! Ой, как же страшно! Эрли, а нельзя просто преподнести мне его на открытой ладони? Так все делают.
— Но ты же не все. Ты у меня жемчужина.
— Боги! Помогите и на этот раз! — Соня шлепнула по кулаку и взвизгнула от радости. Кольцо оказалось там. Пока она хлопала в ладоши, точно такое же кольцо из другого кулака исчезло в кармане камзола. Лорд Асдиш ни за что не позволил бы, чтобы у него родился бастард.
Глава 30. Прощание с Велицей
Прошел месяц. Драконий замок наполнился голосами.
Каменной виверне вновь вставили в глазницы селлары, и теперь стоило Эрли появиться у ворот, как она извещала на всю округу: «Король велик!». Лорд Асдиш досадливо морщился, но ничего поделать не мог.
Жизнь в замок возвращалась. Стучали молотки, визжали пилы, садовники, заполняя как и встарь помещения цветами, носили кадки с рассадой. Подъезжали телеги с мебелью и прочей утварью, делающей дом жилым. Таллен Третий вернул Драконий замок его законному владельцу. Как и многие другие строения, что за пятьсот лет поменяли законных хозяев. Пришло время отдавать долги.
А Лорд Асдиш меж тем готовился к грандиозному событию, которое должно было свершиться накануне свадьбы: испытание драконов Источником. Большинство семейств громких фамилий, значившихся в списках, как истинные драконы, получили письма с приглашением отправить в Драконий замок тех, кто хотел бы вернуть себе крылья или человеческое лицо — в этой части приглашение больше касалось ездовых виверн.
С магией обстояло немного сложнее — обращение с ней требовало осторожности, а потому Эрли сбился с ног, собирая ученых, историков и преподавателей, могущих по старинным источникам восстановить уникальную систему обучения. Магическую академию для драконов для начала назвали более скромно — школа.
От посещения замка Флорж-Гар-Ре, где планировалось открытие той самой школы магии, Софья наотрез отказалась. Она никогда не смогла бы находиться в доме, где ее мучил Гванер, и где умерла Велица.
Кормилица короля, наконец, обрела покой. На похороны съехались все, кто ее любил и помнил. Семья Вежанских робела, стесняясь и загрубевших от работы рук, и новой одежды, такой непривычно дорогой и непрактичной. Одна Гелена чувствовала себя в своей телеге: быстро научилась командовать слугами, капризничать и безошибочно определять кандидатов в мужья.
Старшие братья в егерских парадных мундирах несли караул у гроба Велицы. Радуца тихо вытирала слезы и думал-думала-думала о судьбе своей сестры, отвлекаясь лишь тогда, когда к ней подходили с соболезнованиями. Софья сидела рядом и держала ее за руку.
Приехала леди Шер. Траурные одежды и заплаканные глаза сделали ее старше, но все равно не смогли убить в ней красавицу. Постояв у гроба, она заняла место рядом с Соней — Пава Вежанский галантно освободил стул и, стыдливо пряча трубку в кулаке, пошел «подышать свежим воздухом».
— Лорд Фурдик скончался неделю назад, — срывающимся от рыдания шепотом произнесла первая фаворитка короля, и Софья поняла, насколько сильно леди Шер была привязана к доктору. Она не отказала ему от дома, хотя на суде узнала о зловещей роли в жизни обитателей Драконьего замка. — Теперь с его грешной душой разбирается сама Тьма.
— Как он умер? — Соне было интересно, как покидают мир предатели: готовят ли боги им особую смерть? Может, отмеряют мучения полной ложкой? Или оставляют наказание на потом, когда человек окажется во Тьме, и где его измучает бесконечная агония?
— После суда доктор уже не был прежним, — леди Шер поднесла надушенный платочек к носу, осторожно промокнула его. — Он замкнулся, почти не разговаривал. Я пошла переодеться к ужину, когда услышала грохот. Опрокинулся стул, а доктор стоял, облокотившись о стол. «Сердце», — сказал он, сделал два шага в мою сторону и упал. Так и умер на полу. В нелепом женском платье и чепце, — поймав удивленный взгляд собеседницы, бывшая фаворитка грустно улыбнулась. — Старик не смог расстаться с вещами, к которым за годы маскарада привык. Да и как объяснить соседям, что пятнадцать лет в моем доме скрывался мужчина? Его так и похоронили под именем Клаудии Лафой Фурдик.
Леди Шер обвела взглядом прибывающих в храм людей.
— А кто это сейчас стоит у гроба? — оживилась она, заметив коренастого мужчину. — Ну, с той рыжеволосой девушкой. Не Палек ли?
— Да, — Софья поднялась, ее лицо осветилось радостью. — Это Палерий с моей подругой!
* * *
— О, Софья, как же мы испугались, когда тебя унес черный ящер! А потом получили известие от лорда Асдиша, что с тобой все хорошо, но мы все равно не успокоились, пока не дождались от него полного отчета. А теперь вы с ним поженитесь, да? — не давая Софье открыть рот, Ремма протянула ей руку, на безымянном пальце которой блестело кольцо с прозрачным камешком. — Ой, Сонька, я такая счастливая! Палерий сделал мне предложение, и я согласилась. Бабушка сказала, что в «Жабьем болотце» просто необходимо иметь хоть одного деятельного мужчину, иначе все порастет тиной.
— А Каси приедет?
— Спрашиваешь! — Ремма тряхнула рыжими локонами. — Раз здесь твой брат, Касилия непременно объявится.
— Причем тут брат? — Соня посмотрела на застывших у гроба братьев. Ларий, сохраняя каменное лицо, подмигнул ей. — И… и когда успели?
— А вот успели. Они еще на весеннем балу у губернатора познакомились. Но тебя же там не было…
— И молчали?
— А чего кричать? Ты вот тоже не больно много о себе рассказываешь.
— Ну, я… Я, наверное, когда-нибудь стану королевой. Не сейчас, а лет через двадцать, когда Таллену Третьему надоест править Дамарией.
— Сказочница, — Ремма потрепала Соню по щеке. — Вечно ты витаешь в облаках.
— Разве?
