Мертвым можно всё - Евгения Соловьева
Сел в лодку, оттолкнулся от берега да и уплыл прочь.
Вернулся Змей на рассвете.
Злющий, как волк голодной зимой. Подполз к Флоре, обвил ее кольцами по колени. Смотрит злыми глазами, и яд у него с клыков капает. Где упадет, камни дымятся. Стало Флоре страшно, только не подала она виду. Стоит, не шевелится, Змея не тревожит. Поднялось солнце, прошло полпути по небу, щелкнул Змей зубами, ударил хвостом – появился перед Флорой столик деревянный, резной. А на столике хлеба пышного горячего ломоть, сыра кусок и молока кувшин.
Поела королевна, попила, Змея ласковыми словами поблагодарила.
А Змей знай зубы щерит и смотрит на Флору злобно.
Прошел день, спустилась ночь. Уплыл Змей за добычей.
Выглянула из-за туч луна, смотрит Флора – плывет к берегу лодка.
Причалила к берегу, вышел из нее красавец-воин. Броня так и горит, меч сияет.
– Здравствуй, красавица, – говорит Флоре воин. – Год я по свету скитался, забыть тебя хотел, да не смог. Съест ведь тебя Змей. Ну да теперь не бойся, знаю я, как его одолеть. Сейчас отправился он на охоту, к рассвету вернется. Тут ты запой колыбельную, заснет Змей, и отрублю я ему безобразную голову.
– Недостойно королевне слово нарушать, – отвечает прекрасная Флора. – Недостойно воину спящего рубить. Уходи, не стану я Змея песнями усыплять.
Покачал воин головой.
– Вижу, так же ты глупа, как красива! – говорит в сердцах. – Пожалеешь о своих словах, да поздно будет.
Сел в лодку да и уплыл.
Вернулся Змей на рассвете. Глаза двумя пожарищами полыхают, зубы железными стали. Чешуя черным камнем взялась. Смотрит он на Флору злобно, подполз к ней, до самой груди кольцами сдавил.
Ничего Флора не сказала, застыла бездвижно. Вышло солнце, прошло половину пути дневного – щелкнул Змей хвостом, и появилась перед Флорой неструганая доска занозистая. А на доске той заплесневелого хлеба ломоть да застоявшейся воды кружка. Счистила Флора с хлеба плесень, хлеб съела, водой запила, Змея ласковыми словами поблагодарила.
Зашипел Змей в ответ страшно, зубами лязгнул, бедняжка Флора чуть богам душу не отдала от страха. Но устояла, побледнела только.
Спустилась ночь, уплыл Змей за добычей.
Причалила снова к берегу лодка, вышел из нее воин-красавец. Смотрит на него Флора и чуть не плачет – страшен Змей, близка свобода, только руку протяни, но слово королевское крепче веревок вяжет.
Поглядел воин на Флору и говорит горько:
– Знай, красавица, съест тебя завтра Змей и косточек не оставит. Но привез я тебе волшебную иглу. Кольнешь ею Змея – и издохнет он в страшных мучениях. Год я за эту иглу старой ведьме служил.
Подошел к Флоре да и воткнул ей в рукав иголку терновую.
Сел в лодку и прочь уплыл. Флора и ответить ему не успела.
На рассвете вскипела река белой кипенью. Вернулся Змей. Залязгал зубами, хвостом забил. Пополз к Флоре, обхватил ее кольцами по самую шею, вот-вот раздавит. Навис над головой, пасть разинул.
Нащупала тут Флора кончиками пальцев дареную иголку, стиснула, да замешкалась.
Сама ведь она согласилась со Змеем уйти, сама слово дала. На королевском слове мир держится, нарушишь слово – и честь в землю втопчешь.
Подумала так Флора – да и сломала иглу.
Ударила тут вдруг молния, распались Змеевы кольца, и встал перед Флорой воин-красавец, тот самый, что к острову приплывал.
Опустился на колено и говорит:
– Спасибо тебе, красавица. Спасла ты меня от ужасной участи. Я наследный принц страны, что рядом с твоей лежит, и самого Речного Короля сын. Полюбилась ему моя мать, посватался он к ней честь по чести. Согласилась она, но только понесла – стал ей муж не мил. Сбежала от него мать, и послал отец ей вслед проклятие. Родился я безобразным Змеем. Только три раза было мне позволено человеческий облик принять. Не кори меня, красавица, что обижал и пугал тебя в эти три дня, такой на мне зарок лежал – должен я был твое сердце проверить. Твоя верность клятвам меня спасла, чары разрушила. Стань же теперь женой будущего короля, как стала Змеевой!
Согласилась Флора. Обнял ее воин, щелкнул пальцами – и очутились они вмиг в королевстве ее отца. Там Флору уже и оплакать успели – шутка ли, три года прошло. Весь город по королевне горевал, весь город теперь праздновать стал: вернулась Флора не просто живой, а невестой принца, самого Речного Короля сына.
Только дочка бедной вдовы не радовалась. Затаила она на Флору черную злобу. Она ведь красный камень вытащила, ей была судьба женой принца-красавца стать! Отняла Флора ее счастье!
Думала-думала так вдовья дочь и решилась на черное дело. Дождалась дня Флориной свадьбы, собрала букет дивной красоты и спрятала в нем гадюку. У самых храмовых дверей встала да и преподнесла букет невесте. Обняла Флора вдовью дочку, поблагодарила, взяла цветы – выползла из них гадюка, обвилась вокруг Флориной руки и укусила.
Упала Флора на руки жениху. Народ так и ахнул. Смотрят и глазам не верят – мыслимо ли, чтобы человек таким неблагодарным был?
Вышел тут из толпы гостей старик седой. Одет богато, наряд жемчугом и перламутром украшен. Только подол да рукава мокрые, а в бороде трава донная запуталась. Подошел к Флоре, дунул ей в рот, Флора и ожила.
Посмотрел старик на вдовью дочку да и говорит:
– Злоба – лютая змея, зависть – еще лютее, а неблагодарность страшнее всех будет. Живут в тебе три змеи, так стань же сама змеей.
Махнул рукавом, брызнуло на вдовью дочку чистой речной водой, превратилась она в гадюку да и уползла невесть куда.
А свадьба своим чередом дальше пошла.
Жила Флора с мужем долго и счастливо, дали им боги множество детей, и пошел от Флоры с Речным принцем род фраганских королей, могучий да славный, чтящий своих прародителей.
Серебряные башмачки, золотые каблучки
(фраганская сказка)
Случилось это в незапамятные времена, когда коровы вином доились, когда виноград восемь раз в год поспевал, когда Прекрасная Флора Змею в невесты досталась.
Жил в те далекие дни альвийский принц. Пришло время ему жениться. Созвали ко двору первейших во всей Альбе красавиц. Стали девицы красотой и знатностью друг перед другом похваляться. Каждой при дворе жених по сердцу нашелся. А принц так невесту и не выбрал – все девицы равно хороши, ни одна другой не лучше.
Минул год, созвали ко двору со всей Альбы мастериц и разумниц. Стали девицы искусство свое да разум показывать, все придворные дивились. Каждой мастерице, каждой умнице жених нашелся. А принц так невесту и не выбрал – все девицы умны, каждая мастерица на диво, ни одна другой не превосходит.
Опечалились король с королевой. Где других невест для сына брать? Мужчина без жены что очаг без огня, ни тепла от него, ни радости.
Да и сам принц невесел был – томилось его сердце, любви ждало.
Пришел он тогда к отцу, к матери да и говорит:
– Видел я всех на Альбе красавиц, видел мастериц и умниц,
