Мертвый сезон в раю - Татьяна Владимировна Солодкова
Светлячки-горошины взмыли в воздух и, выстроившись в ряд, поплыли к Грегори. Магнит, в который его превратили, притягивал их... как магнит.
Первый золотистый шарик вошел в грудь, второй...
Было не больно, скорее горячо и... странно. Резерв оживал, наполнялся. Магия потекла по венам, заполнила каждую клеточку истосковавшегося по ней тела. Пальцы закололо, а в голове появилась небывалая ясность.
Грегори вдруг показалось, он действительно всесилен, весь мир лежит у его ног и нет ничего, что было бы ему неподвластно.
То, что делали с ним молнии, не шло ни в какое сравнение с этим чувством — эйфории, силы и счастья. Именно счастья, легкости, ощущения правильности происходящего.
Тот, кто не был магом, никогда не сможет понять, каково это — вдруг утратить дар. Это как потерять часть себя, большую часть, лишиться своей сущности.
И вот — это все вернулось. Не подделкой, не временной мерой, а полностью.
Грегори снова стал собой... Нет, лучшей версией себя.
Что Бирн говорил про математику? Сейчас он чувствовал, что в силах спасти миллионы жизней. Видел свое прекрасное будущее, любимое занятие, тысячи исцеленных людей...
Это будущее и эти силы были настолько желанны, что хотелось кричать.
И все это перед ним на ладони, можно сказать, преподнесено на блюде. Всего и цена — запачкать руки в крови какого-то там аленсийца, который и не был-то ему особо близок...
Всего-то и цена — предать свои принципы и самого себя.
Грегори медленно сделал шаг в сторону, потом еще и еще один. Так, чтобы алтарь и сидящая неподалеку Эль оказались у него за спиной.
Бирн следил за ним с восторгом и умилением.
— Чувствуете? — спросил он. — Теперь вы поняли?
Он понял. Больше, чем хотел бы. И о себе в том числе.
Сила клокотала в нем. Грег собирал ее внутри себя и перенаправлял, как ему вздумается. Магия слушалась беспрекословно.
— Видите, видите? Работает! — восхитился старик, уже едва не приплясывая на месте. — Вы можете все!
— Могу, — выдохнул Грегори, наконец собрав столько силы, сколько ему было нужно, и — вдруг резко выбросил из себя щит. Белый защитный купол, самой огромной мощи, которую он когда-либо видел. Такой не пробьет ни один враг, не прокусит даже самая страшная нежить...
Такой с легкостью расплющит любого, кто окажется слишком близко на пути вектора силы.
Бирна не просто подбросило в воздух, но и трижды кувыркнуло в полете, а затем с характерным хлюпом и треском ломающихся костей размазало по стене. Попадала, погасла половина свечей…
А в следующее мгновение захрипела Эль.
Грегори сбросил щит и кинулся к ней. Она оседала, сползая спиной по стене, а ее горло было перерезано, как и велел старик — от уха до уха.
Только что он думал, что шнурок с подвеской не порвать голыми руками. Сейчас в нем было столько силы, что тот лопнул и истлел от одного касания. Грег перехватил руки Эль, которыми она тут же инстинктивно схватилась за шею, и, накрыв рану сам, закрыл глаза.
Сосуды, мышцы, кожа — все срасталось почти мгновенно, повинуясь его воле.
Хрип прекратился, Эль задышала ровнее.
— Лежи, Сардинес, — приказал Грег, когда она дернулась под его рукой. — Дай мне закончить.
В последний раз.
Потому что без закрепления результата жизненной энергией Найлза магия утекала из его тела — теперь уже наверняка безвозвратно.
***
Они сидели у стены, обнявшись. Грегори чувствовал, что его брюки уже порядком пропитались кровью, успевшей набежать из перерезанного горла Эль, но шевелиться не хотелось. Впрочем, как и отпускать девушку от себя.
Устал, мертвецки устал. А еще до чертиков испугался — за нее. Если бы дар отказал прежде или сил бы не хватило...
Думать об этом не хотелось, и он прижал Эль к себе крепче, коснулся губами виска.
— Он думал, ты не станешь мной рисковать, — пробормотала она, тоже не стремясь разрывать объятия и торопиться на поиски выхода.
Все еще находящийся в беспамятстве время от времени постанывающий Найлз, мертвый целитель, раскрасивший своими внутренностями стену, оплавившиеся еще горящие и поломанные, разбросанные повсюду давно погасшие свечи, темная кровь, залившая пол, — странно и отчасти страшно, но сейчас это не смущало ни одного из них.
— Я тоже думал, что не стану, — ответил Грегори, теперь прижавшись к волосам Эль щекой и бездумно перебирая ее пальцы, лежащие на его бедре.
Она фыркнула.
— А я знала, что станешь. Потому что ты не такой, как он.
— Пф-ф, — прокомментировал Грег это утверждение и откинулся затылком на стену; уставился в уходящий вверх темный свод. — Ты даже не представляешь, насколько такой же.
И замолчал. На сегодня с него хватило чужой исповеди — покойного Бирна. И своих собственных откровений — уже для себя.
Вряд ли Эль не видела жажду, которая наверняка отразилась в его глазах после получения чужой жизненной энергии. Вряд ли не поняла, как сильно ему хотелось наплевать на все и всех, лишь бы оставить подаренную силу себе насовсем…
— Ну, и ты бы меня не простила, если бы я не рискнул, — добавил полушутя-полусерьезно.
Эль же упрямо качнула головой.
— Ты сам бы себя не простил.
И на это возразить ему было нечего.
Молодость, наивность — так говорил Бирн. Возможно. Но по-другому он действительно не смог.
— Жалеешь? — тихо спросила Эль, и Грег неосознанно сжал ее руку крепче.
— Нет, — ответил твердо.
Он только что впервые в жизни убил человека и чуть не угробил любимую женщину. О чем тут жалеть, не так ли?
Но штука была в том, что действительно не жалел.
И тут-то произошедшее наконец дошло до него в полной мере.
— Мы должны выбираться отсюда. — Грегори резко отстранился и встал на ноги первым, протянул Кардинес руку. — Найлзу нужна помощь. — Кивнул в сторону вновь заметавшегося по каменной поверхности напарника. — И надо узнать, что с Фердом.
— А что с Фердом? — недоуменно переспросила Эль. Нахмурилась и нервным движением потерла складку, появившуюся у нее между бровей. — Я…
— Вот и узнаем, — Грег не дал ей договорить. Если она не видела, что случилось на берегу, то сейчас не место и не время делиться подробностями. — Нужно выбираться. Тут нас никто не найдет.
Эль же вдруг перевела взгляд в сторону выхода. Морщинка на ее лбу мгновенно разгладилась, а брови
