Наставница для наследника престола - Елена Александровна Романова
— Я обязан вам жизнью, леди.
Лорд Квинси касается сердца и склоняет голову.
Я обескуражена их поведением, но принимаю всю эту показную любезность стойко.
— Леди, — мастер Йен тоже мне благодарно кивает. — Вы проявили колоссальное мужество.
Нил Дериш стоит поодаль и улыбается. Его реакции такие настоящие, что я подхожу и обнимаю его. А он неловко прижимает меня к себе. Этот человек мне дорог. В нем нет никакой фальши.
— Спасибо, — говорит он.
Но стоит нам взглянуть друг на друга, улыбка сбегает с моих губ. На лице Нила отражается нечитаемое, но очень странное выражение. Он переводит взгляд куда-то поверх меня. Его руки разжимаются.
Что от там увидел?
Тревога сжимает мое сердце.
Я резко оборачиваюсь.
На секунду все звуки стихают, а время останавливается.
В моей жизни, кажется, не было более эмоционального момента. Все кружится перед глазами, и я отшатываюсь. Нил подхватывает меня, ставит на ноги и вновь отдергивает руки.
Аарон герцог Элгарион… чертов регент Равендорма…
Такой… другой…
— Нея очнулась! — сообщает ему Кайл, словно тот не видит этого факта.
И тотчас Варлос подталкивает короля к выходу.
— Ваше величество, нам пора…
Кайл брюзжит что-то недовольно, но понуро идет к выходу, увлекая за собой всех остальных.
И, наконец, двери за ними закрываются, и мы с Аароном остаемся наедине.
Сердце стучит в горле, ушах — везде. Я глохну. Пьянею. Голову кружит эйфория.
— Как себя чувствуешь, Нея? — спрашивает герцог.
Его голос ударяет в меня, словно шквалистый ветер. Я ловлю его губами, проникаясь им, словно божественной амброзией.
Этот человек придает мне сил одним своим присутствием. Своей жизнью.
Этого достаточно. Даже если нам не быть вместе, мне довольно и того, что он жив.
— Словно восстала из мертвых.
Аарон пристально смотрит мне в глаза. Осознаю, что в нем изменилось — его глаза стали жгуче карими.
— Очень знакомо, — отвечает он без тени улыбки.
— Что с твоими глазами?
Кажется, он удивлен, услышав именно этот вопрос.
— Тебе не нравится? — спрашивает. — Вернуть обратно я не могу.
— Изменился только цвет?
Мы стоим так далеко друг от друга и говорим о том, что совершенно не важно.
— Нет. Теперь я могу контролировать свой дар.
— Хорошо.
Я кусаю губы. Молчание тяготит. Я столько всего хочу сказать этому человеку. И не могу, словно любые мои слова будут не к месту. Словно нам теперь надлежит говорить совершенно иначе.
— Даже не обнимешь меня, Нея? — наконец спрашивает он, но в его голосе нет ни намека на обиду, нетерпение или ревность. — Ты так горячо благодарила Дериша. Может, истратила на него всю благодарность?
Меня не злит его хлесткая язвительность. Она — лишь маска. Этому мужчине давно не нужно прятаться за ней.
Я подхожу к нему, замираю и смотрю в его лицо снизу вверх.
— Еще осталось немного, — отвечаю и привстаю на цыпочки.
Целую его в подбородок и смотрю в его глаза — непривычно карие и жгучие, безумно требовательные и жадные.
Аарон обхватывает меня — очень властно, безоговорочно и крепко. Накрывает мои губы своими. Чувствую, как бьется сердце в его груди.
Это не просто объятия, это свидетельство моей ему принадлежности. Аарон никогда еще так не обнимал — в этом жесте сквозит нечто дикое и отчаянное.
— Никогда больше так не рискуй, — жестко произносит он и приподнимает мой подбородок.
— А ты не смей умирать.
Он молча берет меня за руку, разворачивает и касается большим пальцем внутренней стороны запястья.
— Знаешь, что было, когда я увидел тебя на полу в склепе всю в крови и с этой печатью?
— Ты рассердился?
Я едва сдерживаю улыбку, и Аарон сдвигает брови.
— О, это мягко сказано.
Он притягивает меня ближе, не выпуская руки и прижимается губами к моему лбу.
— Тебе не стоит знать, что я с ним сделал, — шепчет. — Как не стоит заблуждаться, кого ты вернула с того света.
— Я знаю кого.
— Правда?
Он позволяет слегка отстраниться, а потом горячо целует меня в губы.
— Правда, — убежденно заявляю я.
— Нет, Нея. Правда в том, что я тобой одержим. И, если бы ты не очнулась, я бы тебя возненавидел. Воскресить меня, чтобы заставить так изощренно страдать… Каждый день… Все пять гребаных дней… Это жестоко. Так жестоко, Неялин.
— Вообще-то мне сказали, что прошло шесть дней.
Аарон смотрит мне в глаза и дико улыбается.
— Ровно столько дней ты мне должна, — говорит он и постукивает подушечкой пальца по моему запястью. — Здесь будет моя печать, Неялин. Я на тебе женюсь.
— Это звучит, как утверждение, ваша светлость. Не вопрос.
Я дразню его.
Зачем?
Он выглядит таким живым, чувствующим, настоящим. Его руки теплые, его сердце бьется ровно, глаза смотрят упрямо.
— Ты ждешь предложение? — напряженно уточняет он.
— Хотя бы.
— Вопрос предполагает два варианта ответа, как минимум, — говорит Аарон. — Но меня устроит только один.
— Ты же не женишься на мне насильно.
— Не искушай меня.
Я усмехаюсь, веду ладонями по его груди и становлюсь серьезной.
— Я люблю тебя, Аарон. Очень сильно люблю, — целую его мягко, трепетно и нежно.
А он этот поцелуй углубляет, наполняет огнем и жаждой.
— Раз так, леди, вы должны немедленно стать моей женой, — отвечает он, и напряжение исчезает из его голоса, наполняя его томной хрипотцой. — Желательно сегодня.
— Разве регент может жениться так поспешно?
— Регент может все.
И в этом кроется не просто нетерпение, а отчаянная жажда мужчины, которому необходима женщина.
— А как же условия?
Аарон коротко целует меня и смотрит в глаза.
— Черт, Неялин… какие еще условия? Я умер и воскрес. Что еще нужно сделать?
Смеюсь и прижимаюсь к нему. Обнимаю за талию двумя руками, прикладываю ухо к груди и слушаю биение его сердца.
Как же меня угораздило так сильно в него влюбиться! Но эта любовь не убивает во мне разум и не делает наивной. Я понимаю, кто передо мной — опасный, жесткий и властный человек. Мужчина, который будет предан стране и королю. Тот, чье время мне придется делить, а внимания ждать. Тот, кто будет холоден при посторонних и горяч наедине.
Я принимаю его таким.
— Я
