За час до рассвета - Наталия Корнеева
Кеймрон в упор посмотрел на отца, но тот никогда не шутил, а значит, и услышанное — правда.
— Детективу Вэнс? Зачем она нужна? Мы уже занимаемся этим убийством, и наших людей хватит.
Барон прошелся по кабинету от стены до стены.
— Приказ уже есть, Кеймрон. Вам придется работать вместе. Почему? Детектив Вэнс отлично проявила себя в работе, к тому же героине города будут охотнее помогать. Его Величество дает вам шанс исправить прошлые ошибки. И на этот раз провал недопустим, Кеймрон.
Кеймрон опустил голову. Все повторялось, и с каждым разом становилось только хуже и хуже.
Героиню Айри Вэнс использовали, начиная с академии.
Айри была единственной девушкой, которая пришла поступать в военную академию на спецкурс. Хоть она была рослой, все же терялась на фоне крупных парней. Она стояла в стороне, со скрещенными на груди руками, и зло смотрела на каждого, кто к ней приближался с очередной шуткой или колкостью.
Когда настала ее очередь, Айри вошла в учебный зал. Скрипучая дверь не закрылась до конца, поэтому все услышали ее разговор с преподавателями, а с места Кеймрона было еще и немного видно.
— Я понимаю, что на спецкурс для патрульных берут всех, но не до такой же степени! — воскликнул один из сидевших за длинным столом мужчин. — Как женщина будет справляться с преступниками⁈
— Мы все равно должны ее выслушать, — вздохнул второй. — Представьтесь, — обратился он к Айри, и его печальные глаза не выражали никакого интереса.
— Айри Вэнс. Я желаю работать в патруле и верю, что таким образом смогу помочь многим.
Ее имя заставило мужчин переглянуться.
— Та самая Вэнс, которая спасла сына лорда? Которая вывела из огня в библиотеке людей? — придирчиво уточнил первый.
— Верно. Та самая, — по-военному четко отвечала Айри. — Я считаю, что подаренное мне феей благословение нужно использовать для спасения людей, поэтому я здесь.
— Героиня города — и в патруле… — протянул первый.
— Это поднимет престиж службы, — кивнул второй. — Вы приняты.
Так Айри Вэнс была принята в академию, и только Кеймрон увидел, как она стиснула руки, которые все время держала за спиной.
После выпуска в участке Айри ждали с распростертыми объятиями. Героине города выдали форму и быстро выпустили на улицу со словами, что люди могут спать спокойнее.
— И все же, инспектор, она женщина и может не справиться в одиночку. Я предлагаю, чтобы она не ходила одна, — вмешался тогда Кеймрон.
Вскоре в обход они уже выходили вместе. Через раз случалось одно и то же: люди игнорировали здравый смысл, других патрульных и прочие службы, а сразу, как видели Айри, бросались к ней и требовали помочь.
И она помогала.
Репутация участка и патруля росла, служба шла.
Но после убийства на площади Прейн героиня, которая не справилась, столкнулась с жестокостью и ненавистью. Кеймрон знал, что его отец дружил с главой Охранного ведомства, и попросил заступиться за Айри, сделать так, чтобы ее перевели куда-нибудь на окраину. И барон Олден выполнил его просьбу.
А теперь Айри возвращали обратно. О ней вспомнили и, словно старую вещь, достали из шкатулки, стряхнули пыль и решили опять использовать. Репутация ее поправилась, и народ вновь смотрел на нее, как на героиню — кому, как не ей, взяться за столь громкое дело?
В Айри всегда видели прежде всего героиню, но не человека.
Даже она сама.
Кеймрон понимал ее обиду, ее боль из-за случившегося четыре года назад, но все слишком затянулось. Их ссоры при каждой встрече выматывали и ранили.
Кеймрон уже сомневался, что было то светлое время, когда они с Айри гуляли по городу и смеялись, когда они мирно общались обо всем на свете, что был и тот случай.
В академии Кеймрон овладел четвертой по счету стихией магии, и тогда его окружили слухи, что он станет первым за столетия магистром, то есть магом, который может превращаться в дракона. Эти ожидания вспыхнули вокруг него, окутали каким-то ореолом силы и вознесли на пьедестал почета. О нем не говорили иначе, как о будущем магистре, и даже любившая его семья изменила свое отношение на какое-то почтительное и отстраненное.
И однажды Кеймрону стало плохо, тело загорелось, а кровь как будто закипела. Голова закружилась. Горло сдавил спазм, и он сам не смог ни попросить о помощи, ни вообще что-либо внятно сказать. Каждый шаг давался с огромным усилием. Тогда рядом была Айри, и она каким-то образом с ним вместе спустилась с третьего этажа, нашла помощь, не бросив его.
Кеймрона семья срочно вывезла за город, чтобы, если произойдет обращение, никто не пострадал. Его разместили в сарае посреди поля. Еду приносили к дверям трижды в день, но он никогда не видел слуг.
Зато к нему приходила Айри. Как она нашла место? Как ей удавалось приезжать и уезжать незамеченной? Кеймрон так и не спросил. Но он был благодарен ей, что не бросила.
Его мучила лихорадка, выламывавшая тело, кожа местами покрылась черной чешуей, а правая рука менялась, все больше походила на лапу, и он прятал ее всякий раз, когда приходила Айри.
Никто не знал, как должно проходить обращение в дракона — в последний раз это случалось так давно, что все знания оказались утрачены. Кеймрон терпел боль и ждал, чем все закончится.
Через неделю он проснулся совершенно здоровым — лихорадка прошла, как и боль. Его правая рука стала почти нормальной, человеческой по форме, но осталась покрытой черной чешуей.
Обращение не случилось.
Когда Кеймрон понял, что не стал магистром, его как будто ледяной водой окатили. Что скажет его семья? Как отнесутся остальные? Он почувствовал вину, что не справился, не смог.
И тогда вновь пришла Айри. Кривая дверца со скрипом открылась, и она, подсвеченная восходящим солнцем, замерла напротив него. Кеймрон ничего не сказал — она все поняла сама, угадала, почувствовала. Опустившись перед ним на колени, Айри взяла его черную руку, погладила, прижала к своей щеке. Тогда ее глаза светились сочувствием.
— Ты не обязан оправдывать ожидания окружающих, — сказала она ему и, приблизившись, крепко обняла.
Для нее он был прежде всего человеком, а уже потом — сыном барона и магом. Так почему сама Айри всегда обижалась, когда он относился к ней, как к человеку, а не героине?
И смогут ли они теперь, когда прошло так много времени и когда, кажется, уже ничего невозможно исправить, работать вместе?
Барон
