Проклятье Первородных - Мари Браулер
«Истоки зла. Исходное зло. Зло, древнее самого человечества. Почему он так сказал? — думал Клеон, заходя на кухню и включая чайник. — Что угодно можно было сказать по поводу пропажи девочек. Даже люди с очень богатым воображением, как я, быстрее выбрали бы теорию заговора, страшные, но человеческие преступлению — работорговлю, проституцию».
«Почему Отри заговорил о нечеловеческих мотивах и некоем иконном древнем зле? — Клеон задумчиво смотрел на мигающий огоньком чайник — Может это просто совпадение? Может преступная организация?».
Клеон в раздумчивости ходил с чашкой чая по старому дому, ощущая грусть и радость одновременно. Он поднялся на второй этаж, детские кровати его и брата по-прежнему стояли на своих местах. Он улыбнулся, подошел к окну, смотря на ярко освещенные улицы небольшого городка.
Что-то шевельнулось, что-то связанное с детскими воспоминаниями у окна спальни, и далеко не приятное, но Клеон быстро отошел от окна. Он очень устал. Поездка занимала несколько часов, потом они с Отри еще несколько часов искали места пропажи девочек на карте. Клеон понял, что сильно измотан.
Он решил лечь на диване в гостиной. Сил не было ни читать, ни даже смотреть телевизор. Накрывшись одеялом, он мельком успел заметить, что в комнате стало необычно темно. И быстро провалился в глубокий сон.
* * *«Мерзость… мерзость запустения»…, мелькало в заледеневшем сознании глубоко спящего Клеона. Ничего придумать разум просто не мог.
Агония кричащего безумия. И больше ничего. Нельзя было вписать это в человеческое сознание. То, что мелькало в удивительно реалистических снах Клеона, невозможно было облечь в слова или привычные человеческому разуму фразы. Ничто не могло передать и сотой доли ужаса, когда в заледеневшем сознании мелькали картины истинного начала планеты.
Исконное начало.
Само-рожденная материя.
Материя, зародившая сама себя, и сама себя развивающая.
Необъятные горы копошащейся живой плоти, постоянно меняющейся и преобразовывавшей самое себя, мгновенное возникающие сплетения и сращения и тут же исчезающие, мутирующие в совершенно другие соединения, были неподвластны человеческому восприятию. Чудовищный клеточный хаос противостоял всем известным человечеству и всему мирозданию формам.
Безостановочное движение, неконтролируемое размножение первородной субстанции самой себя, представляло зрелище, которое даже самые смелые фантасты и писатели жанра ужасов передавали лишь частично.
Только ничтожная доля исконного клеточного хаоса попала в древние мифы, легенды, религии и в современный жанр ужаса. Передать картину истинного первозданного мира было просто невозможно.
Холодная, текучая лава живой плоти не имела формы, но способна была принимать любые формы. Аморфная первородная протоплазма не имела и толики сознания, чтобы остановиться хоть на какой-либо, пусть самой ужасной, форме. Да и остановиться само-рожденная материя просто не могла. Необъятное поле постоянно движущейся само-рожденной и транс-мутирующей материальной субстанции. Соединения клеток живой плоти в беспорядочном хаосе порождали немыслимые сгустки, которые распадались и трансформировались в нечто совершенно другое, еще более ужасное.
Противоестественная всему космическому порядку зловонная масса переливалась волнами, постоянно то увеличиваясь, то уменьшаясь в объемах, порождая немыслимые сращения и сплетения. Непрерывно движущаяся пузырящаяся протоплазма мгновенно образовывала невыразимые комбинации, которые вызывали ледяной ужас отсутствием даже намека на организацию. Постоянное движение, изменение и беспорядочная мутация — и больше ничего.
Законы развития исконной материи, описанные эволюционистами, были в принципе верными, только отражали лишь сотую долю неисчислимого само-рожденного хаоса. Материя, зародившая сама себя, автоматически хотела только одного — существовать и размножаться. Непреодолимый импульс жизни — глубокая потребность в движении, развитии и размножении — и порождали омерзительный процесс трансформации первозданной материи, которые по свей сути были полной противоположностью всему человеческому.
«Сверхъестественный ужас», однажды один из величайших основателей жанра ужасов назвал исконных обитателей планеты именно так.
Увеличение объемов, постоянные мутации и трансформации, наращивали первозданную мощь материи, что приводило к еще большему росту омерзительной массы субстанции и количеству производимых соединений.
Материя экспериментировала постоянно. Комбинации созданных сплетений и сращений тут же распадались, заново объединялись в совершенно другом порядке, что приводило к формированию более сильных и мощных форм.
В непонятно откуда взявшихся снах Клеон видел истинное начало, зарождение планеты. Застывший и заледеневший внутри, он наблюдал весь процесс само-рождения и саморазвития материальной живой субстанции.
* * *Клеон в холодном поту сидел на кровати, пытаясь унять бешено бьющийся пульс. Он пока еще не видел закономерность, связывающую последние исследования мест пропажи девочек и неописуемые видения, от которых после пробуждения крик застревал в горле ледяным комом. Клеон долго сидел неподвижно, пытаясь вспомнить, как дышать и подсознательно боялся, что однажды после подобных кошмаров вообще не сможет вздохнуть.
Не мог назвать он то, что видел снами. Просто не мог.
Известнейший антрополог с мировым именем, обладатель десятков самых престижных наград, не был легковерным и не впадал в панику по пустякам. Хотя память отказывалась сохранять в сознании образы увиденного, Клеон точно знал, что видел не просто страшные сны. Слишком детальными были видения, сковывающие ужасом отказывающийся работать мозг.
Резкий звук телефона вывел Клеона из застывшего состояния.
— Старшенький! Привет! Слышал ты в родных пенатах? — в трубке звучал беззаботный голос младшего брата Клеона, Павла.
Павел сильно отличался от Клеона по всем параметрам, и прежде всего, легким и беззаботным характером.
— Павел! Привет! Рад тебя слышать! — Клеон попытался унять дрожь в голосе после ужасного пробуждения.
— Что ты делаешь в городе? — Павел сильно любил старшего брата, демонстрируя гораздо большую привязанность, чем обычно принято в семьях.
— Так сразу и не расскажешь, — Клеон потер виски, — кое-какие дела появились, видел Отри, накормил своей вкуснейшей лазаньей.
— О, это да! Ради его лазаньи стоит проехать несколько сотен километров. — Павел рассмеялся. — Ты надолго там? Можем увидеться, я на выходных буду свободен, могу приехать.
— Было бы здорово! — Клеон понимал, что надо изобразить радость, тем более он и на самом деле безоговорочно любил младшего брата, между ними была какая-то невидимая связь, которой многие удивлялись. — Я останусь на выходные. Приезжай. Погуляем, вспомним прежние времена.
— Супер! Жди меня! — Павел быстро отключился.
Клеон улыбнулся. Постоянством и хорошими манерами его младший брат не отличался. Он положил трубку и
