Никогда прежде - Марьяна Сурикова
Эрик задумался. Вопрос был странный, но ему стало любопытно ответить, а после разузнать, с чего посла так интересует Сабрина. Сестра, конечно, была подвержена перепадам настроения, но поверить, будто у нее реально случился срыв, оттого она и нанесла настоящие разрушения государственной собственности, у Эрика не получалось. Отец молчал, так что, вероятно, посол мог пролить свет на ситуацию.
Парень перешел к креслу, куда указал индигиец, и сел поудобнее. Сейчас, когда рядом не крутился нервный секретарь, Эрик достаточно расслабился. И в целом беседовать с послом было приятно, он располагал к себе и манерой общения, и вниманием, которое проявлял к собеседнику. Очень выгодно при этом отличался от их главного министра, заставившего всю семью приносить публичные извинения.
– Насчет роз и вообще цветов точно не скажу, поскольку у нас в семье как-то не принято их дарить. Но когда Сабрина встречалась с этим Аданом, он пару раз приносил ей букеты, она брала. А насчет питомцев скажу, что дольше всех в доме прожила крысявка, такая забавная с черными глазками. Сабринка о ней заботилась, она единственная, кто не забывал той еду и воду давать. Маме, например, очень не нравился хвост, а сестра ничего, даже не морщилась, когда крысявка к ней на плечо забиралась. Из сладостей Сабрина точно не любит шоколад, вечно его мне отдавала, когда тот же Адан дарил. Ей больше нравятся такие мелкие кисленькие конфеты. У нас в лавке под домом продаются. Из одежды чаще выбирает что попрактичнее, поскольку у нас дома порой случаются катаклизмы. А вот на свидания ходила в платьях, я помню. Но я не замечал, чтобы она прямо очень любила всякие тряпки. Украшений мало носила. У мамы есть украшения, она Сабрине всегда на праздник предлагала, а та выбирала только что-то самое простое. Вот! Мне кажется, она любит всякие механизмы. Она же реставратор. Иногда сядет и часами рассматривает какую-нибудь старинную вещь, разбирает ее, изучает. Вот и все, собственно. А почему вы интересуетесь?
Эрик чуть подался вперед, вглядываясь в лицо посла, но тот лишь равнодушно пожал плечами.
– Мне интересно все необычное, а ваша сестра очень необычна.
Крысень была приличных размеров. И как только вымахала такая? Я успела заметить ее мельком, а она сожрала паек, привезенный градоначальником, чтобы задобрить бешеного реставратора. Пока я задремала на саквояже, создав превосходную гильотину, которая, по крайней мере, должна была хорошо погрызть кое-кому конечности, чтобы неповадно было их распускать, крыса выбралась из своей норы и прогрызла платок. А когда я проснулась, она благополучно утащила всю еду и теперь громко шуршала в углу, где-то за баррикадой из старой мебели и прочего хлама.
– Вот же вредительница! – Я могла выругаться и с бо`льшим чувством, но затекшие мышцы переключили все внимание на себя. – Ох ты ж!
Свалившись с саквояжа, потерла ушибленный локоть и посмотрела по сторонам в поисках ответного письма-пакости от посла. Отправив ему гильотину, я всерьез опасалась, что он непременно пришлет мне нечто столь же гадкое, и даже засыпать опасалась, пока организм не взял свое. Однако все мои витиеватые пожелания оказались проигнорированы, зато я приметила жабу. Приличного размера бумажную жабу, которая буквально секунду назад приземлилась на подоконник. Еще не определившись со сна, что это за тварь такая, в следующий миг вздрогнула синхронно с подавившейся моим завтраком крысой. Послание издало такой ужасающий звук, что я заподозрила, а спустя секунду и убедилась собственными глазами, что гадские братья набили ее трещоточными горошинками. Они сооружали их из бумаги и умудрялись зачаровывать на ужасно громкий стук и треск в течение первых секунд. И если бы крысява не разбудила меня чавканьем за минуту до этого, пробуждение могло вполне сопровождаться нервным тиком.
– Мерзавцы! – выругалась я, расслышав за собственным негодованием не менее возмущенное ворчание. Крыса тоже была не в восторге.
Потерев глаза, я обнаружила, что за окном уже светает. Явно этих оболтусов выпроводили из гостевого подвала, а иначе бы они ни в жизнь так рано не проснулись. Подобравшись на четвереньках к письму, я присела на колени и прочитала:
«Сестрица, нас выпустили. Представляешь, легко отделались. Всерьез думали, что министр заставит неделю все ущербы отрабатывать, но нет. С утра подвал открыли охранники и велели выметаться. Вручили нам уведомление с запретом приближаться к гостевому дому более чем на два квартала. Да больно надо! Мы вообще сюда больше ни ногой. Лучше проведаем Эрика. Ему выделили комнату в резиденции посла».
Я почесала переносицу и подумала, что посла таки настигла карма. И поделом ему. К подарку от министра прилагались обязательные бонусы в виде любящей семьи, вот пускай теперь и наслаждается.
Поднявшись и отряхнувшись, я принялась разглядывать жилище в свете разгорающегося утра. Готично, иного слова не подберешь. Мрачновато, пыльновато, а мебель столь раритетна, что прекрасно вписалась бы даже в гостевые апартаменты. Я сделала шаг к винтовой лестнице, уводящей в помещение под крышей. Поставила ногу, взялась за перила и с руганью приземлилась на спину. Годное дерево, которое и моих детей переживет, раскрошилось под пальцами. Нога проломила ступеньку, но благо выскочила из дыры, умудрившись не застрять. Крыса, доедавшая мой завтрак, в очередной раз громко возмутилась. Ей явно не нравилась шумная соседка, чье подношение не компенсировало создаваемого ею грохота.
– Знаешь, я тоже совсем не рада твоему обществу, – пробормотала я, поднимаясь и потирая ушибленный зад. – А будешь возмущаться, заведу тощего, вечно голодного и очень злого кота. Такую бешеную зверюгу. Мне и той крысы хватило, что братцы завели, умудрившись привязать ее именно ко мне как к хозяйке.
Присмотревшись к лестнице, я заметила, что дерево изъедено короедами. Отлично. Теперь бы еще кругом все осмотреть, особенно балки. Я подняла голову, с подозрением вглядываясь в потолок, когда раздался стук в дверь.
– Эгей! Есть кто дома? – донеслось с улицы.
Вероятно, я выглядела не лучшим образом, поскольку, когда распахнула дверь, человек отшатнулся.
– Э, хозяюшка, – мужчина быстро взял себя в руки, – работу принимаешь?
Он смотрел на меня, я на него. Высокий, худой, остроносый и явно не робкого десятка.
– Какую работу? – Голос прозвучал хрипло и зло. Мне сейчас есть хотелось, а не работать. – Ты время видел?
– Время как время, петухи пропели, – он пожал плечами и вытянул из-за спины странную штуку, в которой вот так с
