Стефани Майер - Сумерки

Мистер Беннер кивнул.

— Программа в Финиксе опережает нашу?

— Да.

— Ну что же, — произнес он через секунду, — это даже хорошо, что вы сели вместе.

Отходя, он бормотал себе под нос что-то ещё. Он ушёл, и я снова стала разрисовывать тетрадку.

— Так жаль, что снег кончился, правда? — спросил Эдвард. Кажется, ему приходилось прилагать некоторые усилия, чтобы поддерживать светскую беседу. Паранойя овладела мной снова. Это как если бы он подслушал наш с Джессикой разговор за ленчем и пытался доказать мне, что я была не права.

— Не думаю, — честно ответила я, вместо того, чтобы притвориться нормальной, как все другие люди. Я старалась освободиться от глупой подозрительности и не могла сконцентрироваться.

— Тебе не нравится холод, — это не звучало как вопрос.

— И сырость.

— Форкс, должно быть, не слишком подходящее для тебя место, — заключил он.

— Не представляешь, насколько, — мрачно буркнула я.

То, что я сказала, привело его в некоторое подобие ступора, мне сложно было даже представить — по какой причине.

Его лицо отвлекало, я попыталась больше не смотреть ему в глаза, даже если того требовала обычная вежливость.

— Так зачем же ты сюда приехала?

Никто ещё ни разу не задавал мне этого вопроса — вот так напрямик.

— Сложно объяснить…

— Я попытаюсь понять, — настаивал он.

Я выдержала долгую паузу, а потом снова совершила ошибку, встретившись с ним взглядом. Его тёмно-золотистые глаза смутили меня, и я ответила, не задумываясь:

— Моя мама снова вышла замуж.

— Это не звучит как-то по-особенному сложно, — заметил он, однако, с внезапной симпатией — Когда это произошло?

— В прошлом сентябре, — голос мой исполнился грусти, неожиданной для меня самой.

— И он тебе не нравится? — предположил Эдвард, по-прежнему вполне миролюбиво.

— Нет, Фил хороший. Немного молод для мамы, но вполне милый.

— Тогда почему ты не осталась с ними?

Мне была не ясна причина такого интереса, но он продолжал смотреть на меня и глаза его были внимательны, как если бы скучнейшая история моей жизни являлась чем-то жизненно важным.

— Филу приходится много ездить. Он зарабатывает на жизнь бейсболом, — добавила я с полуулыбкой.

— Я должен был слышать о нем? — спросил он, улыбнувшись в ответ.

— Скорее всего, нет. Он не настолько хорош. Всего лишь младшая лига. Но разъезжать приходится много.

— И твоя мать отправила тебя сюда, чтобы путешествовать вместе с мужем, — это снова прозвучало как утверждение, а не вопрос.

Я вскинула подбородок.

— Нет. Она не отправляла меня сюда. Это добровольная ссылка.

Его брови сошлись в одну линию.

— Не понимаю, — сознался он, и этот факт, казалось, очень его удручал.

Я вздохнула. Зачем я всё это ему объясняю? Он продолжал озадаченно смотреть на меня.

— Она поначалу оставалась со мной, но скучала по мужу. И чувствовала себя несчастной… Поэтому я решила, что настало время отправиться к Чарли, — закончила я угрюмо.

— А теперь несчастна ты сама, — замечание было очень точным.

— И? — с вызовом спросила я.

— Это несправедливо, — он пожал плечами, но глаза оставались напряжёнными.

Я невесело рассмеялась.

— Разве тебе никто не говорил? Жизнь вообще несправедливая штука.

— Уверен, я где-то это уже слышал, — сухо промолвил он.

— Поэтому и говорить не о чем, — я всё ещё недоумевала, почему он на меня так смотрит.

Взгляд его сделался оценивающим.

— Держишься отлично, — медленно проговорил он. — Но готов поспорить, тебе гораздо хуже, чем ты хочешь показать.

Я состроила гримасу, еле удержавшись, чтобы вдобавок, как пятилетний ребенок, не показать ему язык, и отвернулась.

— Я не прав?

Я сделала вид, что пропустила вопрос мимо ушей.

— Сомневаюсь, — продолжал он самоуверенно.

— А тебе-то какое дело? — разозлилась я и уткнулась взглядом в курсирующего по классу мистера Беннера.

— Хороший вопрос, — сказал он тихо, словно бы самому себе.

Он замолчал, и я поняла, что иного ответа не получу. Вздохнув, я хмуро уставилась на доску.

— Я тебя раздражаю? — спросил он обеспокоенно.

Я обернулась к нему и снова, не задумываясь, сказала правду:

— Не ты. Я злюсь на себя. На моем лице ясно написаны все мои мысли. Мама всегда называла меня своей открытой книгой.

Я нахмурилась.

— Напротив, я считаю, тебя очень сложно прочесть, — и это после всего, что я выболтала, и о чём он сам догадался!

— Тогда, наверное, ты очень хороший чтец, — парировала я.

— Обычно так и есть, — он широко улыбнулся, сверкнув безупречными белоснежными зубами.

Мистер Баннер призвал класс к порядку, и я с облегчением свернула беседу. Мне просто не верилось — я только что расписывала свою унылую жизнь этому необычному, красивому юноше, который, вполне возможно, презирает меня. Он, казалось, был поглощён нашей беседой, но вот сейчас, когда я подсматривала за ним краем глаза, могла видеть — он снова отодвинулся от меня, руки его сжимали края парты с явным напряжением.

Я делала вид, что внимательно слушаю объяснения мистера Беннера, который при помощи диапроектора иллюстрировал то, что я без труда разглядела в микроскопе. Но мысли мои были мне неподвластны.

Когда прозвенел звонок, Эдвард сбежал так же быстро и так же грациозно, как и в прошлый понедельник. А я, как и в прошлый понедельник, изумлённо смотрела ему вслед.

Моментально обнаружившийся около меня Майк стал собирать с парты мои учебники. Так и представила его, виляющего хвостом.

— Ужасно, — возмущался он, — они все одинаковые! Твое счастье, что ты сидела рядом с Калленом.

— Я бы и сама справилась, — заметила я, уязвлённая его домыслами.

И тут же, устыдившись, добавила, чтобы не задеть его самолюбие:

— Я делала эту лабораторную раньше.

— Кажется, Каллен сегодня настроен дружелюбно, — прокомментировал Майк, пока мы дрожали в своих плащах. Похоже, он был не в восторге от увиденного.

Я ответила как можно равнодушнее:

— Не представляю, что с ним было в прошлый понедельник.

Я не могла сосредоточиться на болтовне Майка, пока мы шли на физкультуру, да я и не старалась.

Майк был сегодня в моей команде. Он рыцарски прикрывал мои позиции, как свои собственные, так что мои рассеянные мечтания прерывались только тогда, когда наступала моя очередь подавать; остальные члены команды на всякий случай предусмотрительно пригибались.

Когда я шла к парковке, дождь почти закончился, но в сухой кабине было всё же уютнее. Я включила обогрев, на этот раз не заботясь об оглушающем рёве двигателя. Расстегнула молнию на куртке, стянула капюшон, расправила по плечам влажные волосы — они высохнут, пока я еду домой.