Дневники фаворитки - Татьяна Геннадьевна Абалова
Мы забываем об овощах и остывающем мясе.
Мое тело горит от поцелуев, но я все равно требовательна.
— Еще! Еще! И здесь поцелуй, и здесь.
Будто пытаюсь заполучить его нежность впрок.
* * *
— Знаешь, я вспомнила, что мой отец выглядел как медведь. Широкие плечи, борода лопатой.
— А меня не вспомнила? — Тиль поднимается на локте, всматривается в мое лицо. Мне стыдно, очень стыдно, но я не помню, как Тиль за мной ухаживал, как сделал предложение, как я переехала в городок на горном перевале, где стоит королевский гарнизон.
— Пожалуйста, расскажи еще раз, как ты меня полюбил, — я опрокидываю мужа на подушку, кладу голову ему на грудь и слушаю стук сердца.
— Ты мне понравилась с первого взгляда. Красивая, нежная, ты танцевала в окружении подруг. Твое лицо светилось счастьем, и я так сильно захотел тебя, что …
— Украл. Ты меня украл. И я отдалась тебе в первую же ночь.
Легкая тень скользит по лицу Тиля, я это вижу. Я всегда в этот момент поднимаю голову и смотрю на мужа. Я уже знаю, что была против, Тиль признался, но он настоял. С тех пор мы не расстаемся. Тиль не раз просил у меня прощения за первую ночь, а я в ответ целовала его.
* * *
— Расскажи, как все было, когда ты меня раздел?
Обычно здесь он уходит от ответа, но не в этот раз.
— Я не раздевал. Задрал юбку и все.
— Все произошло стоя?
— Нет, ты лежала, — он хмурится. — Ена, все.
— Тебе неприятно вспоминать о нашем первом разе?
— Я был ужасен. Ненасытен и эгоистичен.
— Зато сейчас ты совсем другой. Я тебя перевоспитала.
* * *
Память. Как же я мечтаю, чтобы память вернулась. Я устала по крупицам собирать сведения о себе. Кто я? Каким была ребенком: спокойным или непослушным? Став взрослой, жила с родителями или отдельно? Я уже тогда работала учительницей? Что случилось той ночью, когда они погибли? Я видела их смерть или мне сообщили о ней? Что послужило причиной помутнения рассудка: горе или болезнь, из которой я едва выкарабкалась?
Я чувствую, что разгадка где-то в моих снах, всегда одинаково страшных: меня несет черная вода, а вокруг, словно светлячки, крутятся яркие жемчужины. Я пытаюсь поймать хотя бы одну, но они проскальзывают сквозь пальцы. Холод сковывает мое тело, но я сопротивляюсь. Даже задыхаясь, я понимаю, что спасение в жемчужине, которой надо загадать желание.
Если я вспомню это желание, я вспомню и все остальное.»
Эрли, закрывая тощую книжицу, вздохнул. Он переживал за Соню, которой придется узнать, что Милена жива, но не помнит ни ее, ни Дрейга. Записи жены капитана егерей трудно назвать дневниками. Неожиданно начала и так же неожиданно бросила, но за ничтожно малым количеством страниц скрывалась история потерянной женщины. Без прошлого, с зыбким настоящим и неопределенным будущим.
* * *
— Кто этот Тиль Удачливый?
Король пришел в полдень. Он понимал, что его дети после чтения дневников захотят узнать больше. Они сидели на диване рядом, прижавшись друг к другу, их пальцы были переплетены. В глазах светились страх и надежда.
Эрли не выдержал, встал за спиной Софьи, положил на ее плечи ладони. Она благодарно потерлась о них щекой.
— Это мое прозвище со времен военной академии. Нас было семеро друзей, все из разных сословий, и я ничем не хотел выделяться. Эти же друзья помогли мне, когда я привез Милену в Рамсвер. Ограниченное число людей знает, что капитан Тиль Удачливый — это король Таллен Третий. Не спрашивайте, как нам удалось сохранить тайну, я и сам иногда удивляюсь. Но доктора строго запретили Милене волноваться, и я не хотел, чтобы страшное прошлое ворвалось в ее жизнь. Она сама придумывает его, а я не мешаю.
— Она считает, что Велица и Вокан ее родители? — Соня опять плакала.
— Я не стал разубеждать ее, иначе мне пришлось бы рассказать и остальное. О свадьбе с Дикреем, о предательстве брата и моем равнодушии. Если бы она узнала об имении «Дикий вепрь», я не смог бы ее удержать, она рвалась бы туда, но ничего, кроме боли, такое пришлое не принесет. За тот год, что Милена прожила в Драконьем замке, Велица и Вокан на самом деле сделались ее родителями. Только очень близкие люди пойдут за нас на гибель.
— Отец, ты женился на Милене? Она называет тебя мужем.
Таллен опустился в кресло. Казалось, что силы покинули этого несгибаемого мужчину.
— Я воспользовался тем, что она не помнит прошлого, а, значит, могла забыть нашу свадьбу.
— Как она выжила? Как сумела спастись? — Софья комкала в руках платок, который ей протянул Эрли. Забыв, для чего платок предназначен, она вытирала слезы кулаком.
— История спасения Милены до сих пор остается загадкой. Ее нашел в расщелине у тайной тропы один из моих охотников. Ольсон же обнаружил, что в ее руке была зажата жемчужина. Она до сих пор цела. Я вделал ее в кольцо, которое Милена называет обручальным.
— Значит, она все-таки загадала желание? — Софья порывисто поднялась, но брат потянул ее назад, заставил сесть.
— Нам приходится только догадываться какое. Но то, что она выжила — не иначе как чудом не назовешь. Ольсон уже готовился рассказать мне о гибели фаворитки, но нащупав пульс, спрятал ее: в Драконий замок прилетел принц Гванер. Его виверна долго кружила над скалами, выискивая тела жителей замка, и я благодарен Ольсону, что тот не выдал себя. Если бы не его чутье, что Гванеру нельзя доверять, что велириец неспроста примчался в замок сразу после Волны, я потерял бы жену и друга, — король закрыл глаза. Соня громко всхлипнула. — Я кругом виноват. Рядом со мной змеи свили гнездо, а я оставался слеп.
— Из-за нее ты так редко бывал во дворце? — принц Дрейг заметно злился. Он, как и когда-то Соня, не воспринимал Милену как мать. Сейчас она была человеком, из-за которого сын редко видел отца. Дрейг остро чувствовал себя осиротевшим.
Таллен не ответил, лишь кивнул.
В комнату зашел секретарь королевы.
— Ваше Высочество, — похоронным голосом обратился он к Дрейгу, — вы просили предупредить: Ее Величество
