Невестка слепого барона - Полина Ром
Госпожа Краузе вскрикнула и еще яростней забормотала молитву, а на меня чудесным образом опустилась пелена странного равнодушия и теплого спокойствия. Даже мысли потекли медленно, но совершенно правильно: «Мы стоим правым боком, почти вплотную к дереву: ветки елей не достают до дверцы буквально метра. Стекло разбили с левой стороны, стрелы летят оттуда же, и крики слышны спереди и слева. Значит, что? Значит, выходить нужно в правую дверцу…».
Дальше я действовала как хорошо отлаженный и безупречно смазанный механизм: перевернулась на живот, встала на четвереньки и уперлась лбом в ту самую коробку, где хранились заряженные пистолеты. Сзади меня хватала за юбку госпожа Краузе, шепотом крича:
-- Куда?! Лежите, лежите, Христа ради, госпожа!
Даже руки не дрожали, когда я легко щелкнула задвижкой коробки. Пистоль привычно лег в руку, и я неловко нашарила этой же рукой задвижку на двери кареты.
Еще немного повозилась, сев поудобнее и вывернувшись так, что теперь к этой двери были направлены ноги.
Тихо и аккуратно почти сползла в приоткрытую щель, откуда тек холодный воздух, и отказалась по колено в сугробе. Из-за приоткрытой дверцы раздавалось тихое бормотание: госпожа Краузе молилась.
Одна из лошадей нервно дергалась и периодически всхрапывала. Казалось, она не может решить, оставаться ей на месте или бежать: в крупе, ближе к хвосту, в ней сидела стрела, и небольшая струйка крови окрашивала в густо-красный цвет серую в яблоках шерсть. За поводья перепуганных коней с трудом удерживал какой-то мужик, лицо которого было обмотано неряшливой серой тряпкой. Это совершенно точно был не мой кучер и ни один из солдат. Мужик что-то басовитым спокойным голосом выговаривал коням, не давая им тронуться с места. Для этого ему приходилось почти висеть на поводьях -- конинервничали, чуя запах крови.
Подхватив юбку одной рукой я попятилась назад так тихо, как могла: он меня не заметил, а стрелять в него не было смысла.
Возле дверцы кареты на секунду заколебалась, затем подхватила подол платья и нижней юбки, засунула за пояс и освободившейся рукой достала из кобуры второй пистоль. Про стрельбу по-македонски: с двух рук, я только слышала. Разумеется, таким виртуозом я не была, но каждый из моих пистолетов – это всего два выстрела. Если противников много – перезарядить я не успею. Впрочем, в этот момент никаких правильных или неправильных мыслей у меня больше не было. Я действовала исключительно на инстинктах, как животное, вышедшее на охоту.
Неторопливо разрезая снег тяжелыми сапогами и зачерпывая его в голенища, слегка высунулась из-за задней части кареты и чуть не споткнулась о тело чужака, из-под которого на взрытом копытами и колесами снегу расплывалась чуть парящая на морозе ярко-алая лужа. Ханса, отправившегося сопровождать барона, на своем месте – широкой скамейке позади кареты – не было.
Совершенно спокойно, абсолютно равнодушно перешагнув через тело, я слегка выглянула из-за кареты и сразу же спряталась назад: там шел бой.
Картина врезалась в память так, что я прикрыла глаза, чтобы лучше «рассмотреть» ее: капрал Прэссон, жутко хэкая, отмахивался кривой саблей сразу от двоих, кучер лежал мертвый или раненый почти под ногами одного из коней. Несколько тел было раскидано по дороге, двое из них – солдаты охраны. И прямо на моих глазах в выбитое окно кареты влетела еще одна стрела. Но и это не все!
Больше всего меня поразил именно он – стрелок из лука. Если бы не выстрел, я могла бы его и не заметить: снизу его было видно не слишком хорошо. Мужчина находился на своеобразном узеньком деревянном помосте, закрепленном на высоте семи или восьми метров с помощью веревок, натянутых между двумя деревьями. Стоя на коленях, он оглядывал свалку на тропе, но стрелять не рисковал: слишком близко и тесно друг к другу топтались и двигались бойцы с обеих сторон.
Кроме капрала на ногах оставались еще четверо солдат и семь человек нападающих. Места на тропе мало и один из бандитов, увязая в снегу, пытался подойти к солдатам по сугробу. Двигался он медленно, увязал и потому в бой пока не вступал. Ни о чем не размышляя, совершенно спокойно я встала у заднего колеса кареты, прицелилась и выстрелила в лучника. Выстрел грохнул, и ему отозвалось слабое эхо.
Попала: стрелок нелепо взмахнул рукой, уронив лук вниз, и упал лицом на помост. Тот задергался в воздухе, как странные нелепые качели, заставляя деревья стряхивать с веток остатки снега. Я целилась в корпус и точно представляла себе, какую рану способно нанести огнестрельное оружие. Лучник или мертв, или смертельно ранен.
Звук выстрела услышали: нападавшие заоглядывались, пытаясь сообразить, что произошло. Темп боя слегка замедлился: бандиты отвлекались на непонятное нечто, произошедшее за их спиной. Они видели меня, но, похоже, вовсе не сочли опасной. Не сообразив в горячке схватки, что столкнулись с чем-то убийственным, двое из них сочли меня гораздо более удобной добычей, чем стоящие перед ними солдаты, вооруженные саблями.
Расстояние от бойцов до меня было не более десяти-двенадцати метров. Первый из них успел пробежать почти половину короткого пути, прежде чем я выстрелила второй раз…
Пустой пистолет я бросила в снег, не беспокоясь о ценном оружии, и перехватила в правую руку тот, в котором остались еще два заряда.
Второй бандит, с бородатого лица которого свалилась тряпка, увидев опасность, попытался затормозить свой бег.
Промахнуться с такого расстояния я не могла, и убийца, схватившись за живот, медленно лег практически поверх тела своего товарища, нелепо откинув в сторону саблю.
У меня оставался только один выстрел, но грохот от предыдущих слышали все. И сейчас, оглядываясь на то, что произошло за их спиной, нападавшие явно заколебались…
Уже не опасаясь ничего, краем глаза я отметила, что лучник больше не шевелится: помост неподвижно висел в воздухе. Дверца кареты тихо приотворилась, и оттуда, на уровне пола, высунулась слегка перепачканная кровью рука госпожи Краузе. Пухлая, изнеженная женская рука немного дрожала, судорожно сжимая пистоль из второго каретного кармана. Компаньонка пыталась мне помочь!
Мне пришлось пройти до него всего три шага и я получила в свои руки два дополнительных выстрела. Ничего более не опасаясь, я вышла на тропу и, прихватив пистоль, застыла у дверцы,
